Размеренный стук колес, приближающегося к цели поезда вызывал легкую сонливость, но успокаивал, настраивая мысли на нужный лад. В купе было холодно. За окном проплывал унылый пейзаж: мрачные, опавшие деревья, на фоне разгорающегося на небе заката. Глядя на эту картину, начинаешь понимать, почему Чернорощинск назвали именно так. Начали показываться небольшие домишки, постепенно они сменялись добротными высотками. За последние пятнадцать лет городишко сильно разросся.
Что-ж, почти приехали. Мария поплотнее запахнула пальто, достала с полки небольшой чемодан, и вышла из купе.
Встав у двери вагона, она вновь погрузилась в свои мысли. Много лет назад, думая о возвращении в ненавистный город, девушка и не предполагала, что судьба так легко предоставит ей этот шанс. Но, в связи с осложнившимися в последнее время отношениями с США и Ираком, Правительство РФ сочло нужным модернизировать, находящийся в Черонорощинске военно-оружейный завод, производство на котором, в последние десять лет, практически остановилось. Заодно с этим, было решено усилить прилегающую к нему военную базу, поэтому, недавно получившая повышение лейтенант Мария Сидорова, была направлена на службу в Чернорощинск.
Прошло пятнадцать лет, с тех пор, как ей пришлось оставить этот город. Много воды утекло с тех пор. Машину жизнь в колонии трудно было назвать легкой и радужной. Девочка рано повзрослела, ее характер закалился, из него исчезла вся детская уступчивость и наивность. Маша стала жесткой, в чем-то даже жестокой.
Спустя год после прибытия в Чечню, в ходе боевых действий, погиб ее отец. Из писем матери, она узнала, что родственники отказались держать ее на шее с двумя детьми. Женщина вынуждена была пойти работать, но вскоре отчаялась прокормить сыновей, и, поняв обреченность своего положения, покончила с собой. Мария помнила последние письма матери. Они были пропитаны болью, безысходностью, и полны обвинениями дочери в смерти отца, в их нищенском состоянии, и вообще во всех смертных грехах. Эти письма больно ранили душу девочки.
После смерти матери братья попали в детдом. Маша некоторое время переписывалась с ними, а младшего даже видела год назад, когда он приезжал поступать в техникум. В процессе разговора с братом, Мария поняла, что он не в силах простить ей испорченное детство, лишенное родительской любви и заботы. Эта встреча, хоть и нанесла ее душе очередную рану, окончательно убедила девушку – во всем случившимся с ее семьей виновата не она, хотя и братья, и большинство других родственников считали ее первопричиной всего зла. Что ж, ее копилка обвинений к истинной виновнице все пополнялась, и однажды она их ей предъявит. Надо всего лишь набраться терпения.
То, что время – основной залог успеха, Маша узнала еще в колонии. Семена совершенных поступков могут дать всходы лишь через много лет. Так, например, сложившиеся еще в детстве дружеские отношения с сослуживцами отца, позволили ей, после выхода из колонии, поступить в государственное военное училище на бюджетной основе с общежитием и питанием, успешное окончание которого, позволило Марии поступить на военную службу. Там ей пришлось проявить свой, закаленный в колонии характер, чтобы добиться уважения сослуживцев, побороть их шовинистические предрассудки и заслужить успешное продвижение по службе. Вероятно, девушка добилась бы больших успехов, оставаясь в Москве, но, узнав о вакантных местах в Чернорощинске, Сидорова сама вызвалась добровольцем на службу в Чернорощинской части. Вероятно, ей стоило стереть воспоминания о прошлом и никогда не возвращаться в этот город, но, события тех лет не давали Марии покоя, она много размышляла о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы не злая шутка одной девчонки. Пока она не перекроет события тех дней, она не сможет жить дальше. Так Маша решила давно.
Поезд, наконец, остановился. Лейтенант Сидорова вышла из вагона, и уверенной походкой, направилась к уже поджидающей ее Газели.

Вопреки ожиданиям Марии, службу в Чернорощинске трудно было назвать насыщенной событиями. Повседневная муштра, тренировки, контроль над новобранцами, обыденная бумажная работа – вот, пожалуй, и все, что составляло унылые будни лейтенанта Сидоровой. За месяц службы в Чернорощинске, Мария узнала, что год назад в городе сменился мэр, была отреставрирована ее бывшая школа и проведено-таки спутниковое телевиденье. Никакой информации о Воронцевой ей узнать не удалось. Рутинная работа утомляла, Мария старалась как можно чаще выбираться в город, чтобы хоть как-то развеяться.
В один из таких выходов, Мария забрела в книжный магазин. На самом деле, девушка не слишком любила художественную литературу, считая чтение для развлечения бесполезной тратой времени, но сейчас скука заставила ее заинтересоваться книгами. Ей захотелось купить, что-нибудь почитать. Задумчиво прохаживаясь между стеллажей, Мария набрала стопку книг и направилась к кассе.
Глядя на то, как продавец высчитывает на калькуляторе сумму ее покупке, Мария вспомнила Сазонова Петьку, зубрилу и очкарика, с которым училась много лет назад, в пятом классе. Девушка внимательнее пригляделась к продавцу. Точно! Петька как есть!
- «Ваша сдача» - отсчитав нужную сумму, продавец вернул Марии остаток, - «Спасибо за покупку, приходите к нам снова».
- «Извините. Вы случайно не Петр Сазонов?» - жестким, как на допросе голосом спросила Мария мужчину.
- «Да, это я» - Сазонов выглядел удивленным, он озадачено разглядывал Марию, пытаясь понять, где они могли видеться – «Я вас знаю?».
- «Тысяча девятьсот девяносто пятый год; пятый «Б» класс общеобразовательной школы номер четыре, двадцатое сентября, девочка, которую всем классом подставили, обвинив в краже и произошедшем впоследствии несчастном случае. Теперь вспомнил?» - злобно ухмыльнувшись, спросила Сидорова.
Парень побледнел. Видно – вспомнил.
- «Так что поговорим!» - не терпящем возражений голосом сказала Мария.
- «Поговорим» - устало, с обреченность согласился парень.

- «Если честно, тот случай мы тогда рассматривали как шутку. Никто не думал, чем это может обернуться. Даже Воронцева. Это была ее затея. Большинство поддержали ее потому, что идея казалась им увлекательной, других поймали на слабо, а остальные просто боялись высказать свое мнение, чтобы не озлобить толпу» – закончил Сазонов.
- «И к какой же категории, Сазонов, принадлежал ты? К запуганным интеллигентам?» - голос Марии был холоден и скептичен.
- «Не буду врать. Меня действительно увлекла затея Нади. Пойми меня правильно. Мы были детьми. У нас ветер в головах гулял. И никто даже не предполагал, что все зайдет так далеко. Мы думали, тебе устроят взбучку, и все вернется на круги своя» - Петр говорил быстро, тихо, и как будто извинялся за события далекого детства.
- «А когда все произошло? Когда вы увидели, чем все обернулось? Почему никто не рассказал правду? Более того, - за эти пятнадцать лет никто не удосужился связаться со мной, и объяснить свои мотивы!».
- «Все просто! Нам было стыдно! Мы ощущали себя виноватыми, и не хотели, чтобы кто-нибудь узнал о произошедшем. Проще было все забыть, и надеяться, что со временем забудешь и ты. Что тебе и советую сделать». – Договорил Сазонов.
- «А ты бы забыл? Скажи, только честно. Учти, что от вашего бездействия пострадала не только я. Мои родители погибли, мои братья попали в детдом. Скажи, Сазонов, ты бы оставил все как есть?» - как ни странно, никакой ненависти к Сазонову она не испытывала. Как не испытывала ее ни к одному из своих бывших одноклассников, кроме Воронцевой. Почему именно к ней? Мария сама не знала. Конечно, Надя была инициатором той затеи, но Мария чувствовала, что дело не в этом. Из глубин памяти невольно всплыло лицо синеглазой девочки, когда-то помогшей ей подняться, а после, так подло выбившей опору из-под ног. Сидорова спрашивала себя, судьбу, бога, в которого не верила, почему все сложилось так? Ведь они могли бы стать подругами.
- «Я не знал. Какой ужас! Прости! Я, правда, не знал!» - оправдания Сазонова были Марии совершенно не к чему, она прервала его речь гневным взглядом. – «Но ты должна понимать – их все равно не вернешь. Что бы ты ни сделала» - голос Петра стал каким-то умоляющим – «Поэтому прошу тебя…»
- «О чем?» - холоду в голосе Марии позавидовали бы арктические льды.
- «Да не о чем…» - Сазонов опешил – «Просто.. Не совершай необдуманных поступков».
- «Я всегда тщательно обдумываю свои поступки!» - железным голосом сказала Мария – «Ты не в курсе, где сейчас Воронцева?» - спокойно спросила она у Петра.
- «Мы вместе учились в институте» - вздохнул Сазонов – «Я слышал, что она собирается выйти замуж за нового мэра. О том браке договорились давно, когда он был еще заместителем ее отца… А вспомнил! Пару дней назад я получил от Воронцевой электронное письмо, с сообщением о встречи выпускников. Я все равно не собирался туда идти, поэтому совсем забыл про него».
- «Где и когда она состоится?» - грозным, натренированным за годы службы голосом спросила Сидорова.
- «Двадцать четвертого октября, в школе, начало в шесть часов вече… Постой! Ты собираешься туда пойти?»
- «Да. Именно это я собираюсь. Что ж, удачи» - без особого энтузиазма пожелала Мария – «Я пошла».
И, подхватив пакет с купленными книгами, девушка направилась к выходу из магазина. Двадцать четвертое октября. Еще два дня. Сидорова криво улыбнулась своим мыслям.

«Да, прогресс не стоит на месте!» - думала Мария, прохаживаясь по широким коридорам отреставрированной школы, по пути заглядывая в классы, оснащенные компьютерами, новой мебелью и специальными научными приборами. Она вспомнила школу пятнадцать лет назад, с ее обваливающейся штукатуркой, потертом линолеумом и допотопной мебелью. Впрочем, запереть растяпистого неудачника, в одном из этих оснащенных классов, можно ничуть не хуже.
Сидорова усмехнулась. Обновленная школа – старые воспоминания. Прислонившись к стене, в вестибюле второго этажа, Мария посмотрела на часы. Без двадцати шесть. Осталось не долго. Маша видела своеобразную иронию в том, что (как она узнала от Сазонова), они с Воронцевой много лет проучились в одном городе, так и не узнав о близости, друг к другу. Судьба решила свести их, на том же месте, где они много лет назад впервые встретились, и где впоследствии расстались на много лет.
Приехав на встречу, почти на час раньше назначенного времени, Мария быстро договорившись с охраной, долго бродила по обновленной школе. Время не стоит на месте. Она еще раз в этом убедилась, мимоходом взглянув в висящее в коридоре зеркало. Отразившаяся в нем статная красавица, со строгим, как из камня высеченным лицом и холодными глазами цвета стали, ничем не напоминала ту полную, нескладную девчонку, что когда-то была посмешищем всего класса. Мария надела свою военную форму, как влитая сидевшую на ее крепкой, но не слишком мускулистой фигуре. Произошедшая с ней перемена была подобна реставрации школы. Все абсолютно то же самое, что и было, но преобразившееся настолько, что угадать былые черты практически невозможно.
В вестибюле первого этажа начали собираться люди – были слышны голоса. Еще раз, взглянув на часы, Мария спустилась на первый этаж и огляделась. В вестибюле собрались незнакомцы, со смутно знакомыми чертами лиц. Мария внимательно разглядывала их, стараясь припомнить, кого как зовут. Иногда ей это удавалась, иногда – нет. Никого, хотя бы смутно похожего на Надю из ее воспоминаний среди собравшихся не наблюдалось.
Большинство ее бывших одноклассников также оглядывали друг друга внимательными взглядами, стараясь припомнить друзей, с которыми не виделись уже много лет. Им было проще – большинство из них проучились вместе до одиннадцатого класса, когда черты лица уже полностью сформировались. Порой на Марию бросали быстрые взгляды, пытаясь припомнить, кем могла быть эта девушка в военной форме, но скоро бросили это занятие.
Мария подошла к одной из групп собравшихся и прислушалась к их разговору:
- «Если честно, я абсолютно не понимаю смысла подобных встреч. Ну, встретились, поговорил, и что? Я бы лучше провела этот вечер вместе с семьей!»
- «Да просто Воронцевой захотелось выпендриться. Все как всегда! К слову, она написала что-то про банкет. Он, где проходить будет? В столовой? Чего же мы ждем?»
- «Ни чего, а кого! Воронцеву и ждем. Как-никак именно она все и устроила».
- «Десять минут уже прошло! Где же она?»
- «Вот хохма будет, если она так и не явится!»
- «Да явится! Как же, упустить такой шанс выпендриться! Помните, что на выпускном было?»
- «Как же такое забыть!»
Мария тихо хмыкнула. И без того, не самый лестный образ Нади в ее мыслях, стал приобретать совсем нелицеприятные очертания.
Разговаривающие обернулись на хмык. Мужчина в дорогом костюме и две женщины в нарядных платьях недоуменно оглядели Марию, ее военную форму, и сердитое, абсолютно не праздничное выражение лица. Все трое напряженно пытались вспомнить, не училась ли она с ними, но не могли вспомнить никого похожего.
- «Девушка, а кто вы? И что здесь делаете?» - растеряно спросил мужчина. Как и все присутствующие, он не был уверен, что Сидорова не имеет права находиться здесь.
- «Я пришла исполнить свой долг» - спокойным и холодным голосом ответила Мария.
Все трое непонимающе уставились на нее. О чем она говорит? Какой долг?
Их размышления прервал звук открывающихся дверей, и проявления блистательной красавицы на пороге. Все присутствующие обернулись к ней. Мария в том числе.
Это была Воронцева, вне всякого сомнения. Хотя годы и изменили ее, когда ежедневно прокручиваешь в голове чей-то образ во всех ракурсах, и, представляя его годы спустя, то непременно узнаешь и через десять и через пятнадцать лет.
Она была очень красива. Темно-синее под цвет глаз платье, великолепно подчеркивало хрупкую, изящную фигурку, длинные черные волосы волнами ниспадали на плечи, сияющие глаза призывно блестели, губы сложились в соблазнительную улыбку. Сердце Марии глухо стукнуло. Трудно было принять то, что это небесное создание и есть та девчонка, которую она ненавидела много лет. В который раз девушка спросила себя «Почему все вышло так?».
Гости тем временем собрались вокруг красавицы. Она шутила и отвечала на их вопросы. На Сидорову она не обращала никакого внимания. Мария подошла к ней и, глядя сверху вниз спросила:
- «Надежда Владимировна, здравствуйте! Вы помните меня?»
Воронцева удивленно оглядела девушку, пытаясь вспомнить, где она могла ее видеть и откуда та ее знает. Встретившись взглядом с холодными, серыми глазами Марии, Надя слегка вздрогнула, но через секунду, отрицательно мотнув головой, спросила:
- «Мы знакомы?»
От взгляда рослой сероглазой незнакомки по спине Надежды пробежал холодок, этот взгляд пугал и завораживал одновременно. В какой-то момент он стал суровым, даже злым, но, буквально через секунду просветлел, и девушка спокойно ответила Наде:
- «Я видела вас на инаугурации вашего жениха. Я состою в частном охранном агентстве, и господин Корягин поручил мне обеспечить вашу безопасность во время встречи, и доставить вас домой после ее завершения».
Воронцева встревожилась. Дело в том, что у нее действительно не столь давно был разговор с Михаилом Корягиным, ее женихом и новым мэром Чернорощинска, о том, что ей необходимо нанять телохранителя, но Надежда, слишком сильно дорожила своей независимостью, что бы позволить кому-либо постоянно следить за собой, поэтом решительно отказалась от этой идеи. Жених уверял ее, что это неразумно, но, видя ее категоричность, согласился повременить с назначением ей охраны до свадьбы. Неужели он передумал?
Она еще раз оглядела девушку. Высокая, сильная, видно – тренированная. Лицо ее показалась Воронцевой смутно знакомым. Она не помнила всех охранником на инаугурации Михаила, но кажется, женщин среди них не было.
Ощутив смутное беспокойство, Воронцева достала сотовый телефон, набрала номер, … и услышала быстрые короткие гудки. Как-никак мэр города, даже такого небольшого как Чернорощинск – человек занятой. Что ж, она обязательно поговорит с ним по этому поводу позднее. Бывшие одноклассники уже посматривали с явным неодобрением и нетерпением.
Ослепительно улыбнувшись, Надежда, направилась в столовую, изящным жестом позывая бывших одноклассников идти за ней. Сейчас она казалась королевой в окружении придворных. Сидорова, тихо хмыкнув, двинулась вслед за ней.
Что сказать, школьная столовая производила впечатление самого настоящего банкетного зала. Белоснежные скатерти на длинных школьных столах свисали с них прямыми складками, в ведрах со льдом стояло дорогое шампанское, на подносах с изящным орнаментом лежали разнообразные закуски. У стены, дожидаясь работы, стояло несколько человек обслуживающего персонала.
Слуги открыли бутылки с шампанским, разлили его по бокалам. Между бывшими одноклассниками пошли оживленные разговоры об их жизни после окончания школы, карьере, семье. Вскоре вниманием всех присутствующих завладела Воронцева. Она без умолку рассказывала забавные байки о своей столичной жизни, травила веселые анекдоты и хвасталась перспективой предстоящего замужества, легонько подтрунивая над товарищами, которые ничего не добились. Постепенно тема разговора перетекла на отсутствующих.
- «Петьку Сазонова помните? Ну того зубрилу? Я его на днях видела, - он в книжном кассиром работает! Тьфу! Я думала, он большего добьется, с его-то красным дипломом!» - сказала одна из вечных «подпевал» Воронцевой.
- «Да он просто неудачник! Мы с ним вместе учились в институте, после его окончания он хотел создать свое дело. Я, так и быть, познакомила его с одним отцовским знакомым - банкиром. Но в кризис он разорился, дело пришлось закрыть и что? Он сразу сдался! Даже не попытавшись восстановить свое предприятие или там, новое открыть. Слизняк! И это ничтожество еще что-то о любви мне говорил!» - презрительно сказала Воронцева, отпивая большой глоток шампанского.
- «Как? Когда?» - засуетились ее подруги.
- «Да когда мы учились в институте…» - Надежда начала свой рассказ. Мария, молча стоявшая за спиной Надежды, смотрела на нее с негодованием. За всю свою жизнь эта девчонка ничего не добилась сама, ее всегда обеспечивали родители, жених, даже в школе ей покровительствовала и опекала тетка – завуч. Так какое она имеет право рассуждать о чьих-то неудачах, если никогда их не терпела по одной только причине – все за нее решали другие. Мария недоумевала.
Изрядно подвыпившая Воронцева неожиданно завела разговор на запретную, для многих присутствующих, тему.
- «А вы помните тот случай, в пятом классе? Ну, с той приезжей девчонкой! Как там ее звали? Маша Сидорова, кажется.… Да точно! Интересно, что с ней стало…»
Присутствующие опешили. Мария, за спиной Воронцевой, напряглась. Сама Надежда тем временем продолжала:
- «Мне даже неловко было, что так вышло. Я даже хотела рассказать всю правду папе. Но побоялась. Тем более, он все равно бы не стал мне слушать! Он и сейчас готов убить за каждую мою царапину, а тогда.… Эх! Ей стоило знать свое место! Блин, почему все так получилось! Я не хотела ничего плохого. Почему вы все тогда меня поддержали? Одна бы я никогда не решилась на этот шаг!» - Надя залпом выпила еще один бокал шампанского, в глазах ее показались слезы, руки заметно дрожали.
Присутствующие спешились. Кое-кто тихо проворчал, что вот, мол, королева наклюкалась; кто-то оправдывался, что идея розыгрыша пятнадцатилетней давности, вообще-то принадлежала ей, Воронцевой, и они были максимум наблюдателями, а главный острослов класса Витька Стеклов, высказался:
- «Слушай, это ведь ты все затеяла! И зачем ты сейчас вспоминаешь то, что сама, много лет назад приказала забыть! Что было, то было! Сделанного не воротишь – ты как-то сама сказала. И вообще, если в детстве, твои желания для нас имели форму приказов, то сейчас все изменилось! Мы теперь взрослые люди, и не хотим больше терпеть твои выкрутасы! Ты поступила подло? Признай это! Признай и забудь! Она уже наверняка забыла».
Воронцеву трясло. Она была на грани истерики. Ее бывшие одноклассники, молчаливо одобряя Стеклова, негодующе на нее смотрели.
Абсолютно спокойная Мария мягко положила руку на плече Нади и сказала:
- «Надежда Владимировна, вы пьяны. Я отвезу вас домой».
Она взяла застывшую девушку под руку и вышла с ней из зала. Надежда не сопротивлялась, пребывая в состоянии полной абстракции. Присутствующие проводили их недоуменными взглядами, в памяти Стеклова, увидевшего опасный блеск, в глазах сероглазой девушки, вспыхнули воспоминания былых лет, взворошенные разговором, но никто не попытался их остановить.
Мария вывела девушку из школы, подвела к припаркованному рядом с ней роскошному БМВ. Она была уверена, что такая дорогая машина, в этом небольшом городишке могла принадлежать только городской верхушке. Это наверняка была машина Воронцевой.
- «Вы явно не в состояние сейчас сесть за руль. Не могли бы вы дать мне ключи?» - вежливо спросила Сидорова Надежду.
Та, молча вытащила из дамской сумочки ключи от машины и передала Марии. Сама она села на заднее сиденье и предалась там нахлынувшим воспоминаниям. Слезы текли по лицу Надежды, она тихо всхлипывала. Во время поездки она почувствовала себя плохо, голова закружилась, в глазах потемнело и сознание покинуло ее.
Мария остановила машину рядом с полуразрушенным кирпичным домом в городских трущобах. Раньше это был ее дом, и она обследовала это место в первые дни приезда. Район, и раньше не блиставший благополучием, сейчас превратился в развалины, в полуразрушенных зданиях ютились бомжи и бродяги. Мария ухмыльнулась. Все это было ей только на руку. Открыв заднюю дверь машины, Мария взяла потерявшую сознание девушку на руки, и, вместе с ней направилась к трехэтажному кирпичному зданию.
Поднявшись на второй этаж, она вошла в небольшую комнатку, ранее принадлежавшую ей. Время не пошло на пользу помещению. Обои посерели и местами отклеились со стен, линолеум был протерт до дыр, большая часть мебели была растащена, а дверь отсутствовала вовсе. Но ее старая железная кровать с распотрошенном ныне матрасом, по-прежнему стояла на своем месте. На нее Мария и положила бесчувственную девушку, и присев на край кровати, начала ждать ее пробуждения.
Надежда размеренно дышала, ее кожа была слегка горячеватой, а волосы черными волнами разметались по кровати. Она походила на сказочную принцессу, весь ее облик настолько не соответствовал окружающей обстановке, что Сидоровой стало неловко.… Только на мгновение. Она тут же вспомнила о смерти родителей, испорченном детстве братьев…, собственных желаниях. Мария встряхнула головой, отгоняя наваждение.
Воронцева, наконец, зашевелилась и открыла глаза. Испуганно охнув, она огляделась вокруг, после чего перевела недоуменный взгляд на Марию. Та, встретив взгляд Надежды, криво ухмыльнулась и, холодным голосом спросила:
- «Помнишь меня?»
Воронцева испуганно сжалась, но, взяв себя в руки, ответила:
- «Вы телохранитель, нанятая Михаилом?»
- «Меня никто не нанимал, на твою охрану я записалась по своей инициативе» - хмыкнула Мария: - «Ответ неверный. Что, точно не помнишь меня? Еще недавно ведь вспоминала».
Глаза Надежды расширились от ужаса. Она не верила в происходящее. Образ смешливой девчонки из ее прошлого никак не вязался с образом, сидящей перед ней похитительницы. Но холодные серые глаза, несомненно, были глазами Сидоровой, она хорошо запомнила их выражение, когда та набросилась на нее в классе. Безуспешно скрывая дрожь в голос, она спросила:
- «Сидорова! Что тебе от меня надо?»
- «Для начала несколько ответов на вопросы. Зачем ты меня подставила?»
- «Я…» - Надю начало колотить, взгляд стальных глаз похитительницы вселял в ее душу ужас. Она не знала, что сказать.
- «Отвечай!» - рявкнула Мария.
Надежда сжалась. Сдерживая рыдания, она заговорила:
- «Я не хотела… Я не думала, что выйдет так...»
Сидорова с размаху залепила ей пощечину. Привставшая было Воронцева, вновь откинулась на кровать. Глаза ее испуганно расширились.
- «И это все, что ты можешь сказать? Ты в курсе, что стало с моей семьей? Ты вообще понимаешь, что ты сделала? Я одного не могу понять. Зачем? И почему именно я? Отвечай! Отвечай избалованная домашняя стерва!»
- «Избалованная домашняя стерва? Да что ты вообще знаешь обо мне? Спрашиваешь, почему я тебя невзлюбила? За независимость твою гребанную блин! Тебе всегда чихать было и на других, и на то, что о тебе подумают! Мне, нет! Как ты думаешь, почему все видели во мне лидера? Почему потакала мне? Потому что им так хотелось, не мне! Меня наделили теми качествами, какими я никогда не обладала, и этот образ увлек меня! Никому и в голову не пришло, узнать какая я есть на самом деле! И если бы мои почитатели заскучали, меня живо бы скинули с пьедестала. Я настолько вжилась в роль, что не могла этого допустить! Ты стала лишь средством подтверждения моего статуса. Прости. Если б можно было вернуть все назад…» - последние фразы Надежда произнесла абсолютно спокойным, виноватым голосом.
- «Что вернуть? И зачем? Ты бы поступила так же, слишком уж дорожишь своим статусом!» - жестко сказала Мария, – «И знаешь…» - голос Сидоровой стал мягче, даже каким - то ласковым – «Я давно решила найти тебя. Только сейчас я понимаю, почему. Не из-за семьи и мести» - Подавшись вперед, она за подбородок приподняла голову девушки и властно поцеловала – «Помнишь мое падение на площадке. Ты помогла мне встать тогда. Смешно, я тебе поверила, подумала, какая ты красивая и вероятно влюбилась.… Эх, если бы все сложилось иначе» - Мария вновь поцеловала Воронцева, слегка нависнув над ней. Глаза Нади испуганно расширились. Она попыталась оттолкнуть от себя Сидорову и злобно сказала:
- «Ты что делаешь? Отпусти меня, сейчас-же! Лесба грязная!» - с этими словами Воронцева залепила своей похитительницы звонкую пощёчину.
Мария потерла ушибленную щеку, и, схватив девушку за волосы, приложила ее головой о железную спинку кровати. Надежда сдавленно вскрикнула и вновь попыталась оттолкнуть от себя Сидорову. Та, перехватив ее руки, быстро расстегнула ремень своих брюк, и, вытащив его из петель, связала им руки девушки, попутно привязав их к спинке кровати. Оседлав бедра девушки, Мария разорвала ее платье. Тело Воронцевой было действительно прекрасно. Небольшая, изящная грудь; тонкая талия; длинные, стройные ноги. Мечта! Нижнее белье ее тоже было красиво: тонкий кружевной комплект черного цвета. Но Марии оно только мешало. Расстегнув бюстгальтер девушки, она взяла упругие груди Надежды в свои руки и начала жестко их мять. Девушка вскрикнула от боли, и Мария, ослабив хватку полулегла на нее и поцеловала. Воронцева что-то зло зашипела и дернула ногами пытаясь сбросить Марию с себя. Мария тихо выругалась, но, сдержав нахлынувший гнев, подхватила талию Надежды, притягивая ее к себе, другой рукой отбрасывая волосы девушки ей за спину, и страстно поцеловала шею, оставляя на ней засос. Надежда, ранее вскрикивающая и вырывающаяся, выгнула шею, подставляя ее под поцелуи. Сидорова опускалась все ниже, покрывая поцелуями грудь и живот лежащей под ней девушки, попутно массируя кончиками пальцев ее нежную кожу.
Мария осознавала, что перед ней находится ее враг, о мести которому мечтала давно. Но ей совершенно не хотелось быть грубой. Была ли она влюблена, или просто удовлетворяла свое низменное желание? Мария сама не знала ответа. Прикосновения к шелковистой кожи девушки рождали в ее душе бурю эмоций. Она хотела скинуть с себя военную форму, что бы ощутить всем телом свою любовницу, но подавила в себе это желание. Нет, она не должна дать понять Надежде, что они сейчас на равных.
Почувствовав, что Мария стягивает с нее трусы, Надежда опомнилась, вскрикнула и резко вскинула ноги, отталкивая насильницу от себя. Мария, больно ударенная в плечо, грязно выругалась. Рывком, раздвинув ноги девушки, она, слегка взлохматив поросль черных волос на лобке Надежды угрожающе сказала:
- «Дернешься – урою».
И ощутимо сдавила пальцами клитор девушки. Надежда закричала от боли, но осознав бессильность своего положения, затихла, напрягшись и дрожа все телом.
Мария часто дыша, вставила два пальца в лоно девушки. Надежда задрожала еще сильнее. Раздвинув пальцы ножницами, Мария нажала на точку Джи девушки. Волна наслаждения прокатилась по телу Надежды. Мария, довольно улыбнувшись, прошептала в ухо Воронцевой:
- «Что, нравится? Знаешь, стерва, у меня были иные намерения насчет тебя. Ведь между нами все могло быть иначе…»
Мария еще раз нажала на точку наслаждения своей неприятельницы, затем еще раз, постепенно ускоряя темп и заставляя Надежду двигаться навстречу ее пальцам. Вскрикивая от удовольствия. У самой Сидоровой, тоже намокли трусы, и сладко ныло в паху, но она старалась не обращать на это внимания. Тело девушки содрогнулось от оргазма, и через секунду она расслабилась и глубоко задышала.
Мария, не давая ей передышки, сложила руку клином, и резко вставила ее в девушку на длину ладони.
- «А-ааа! Ты что? Отпусти! Мне больно!» - крикнула Воронцева. Мария ухмыльнувшись, вынула руку до половины и резко вставила снова, как и в случае с пальцами, постепенно увеличивая темп. Надежде было больно, Сидорова видела это. В ней боролись два противоречивых чувства: доставит удовольствие и причинить боль. Она сама не знала, которое из них возьмет верх в следующий момент. Поцеловав Воронцеву в губы, она стала нежнее вводить в нее свою руку, слегка касаясь точки Джи. Надежда расслабилась, сладко застонала, и скоро кончила во второй раз.
Почувствовав, что рука Марии вышла из нее, Воронцева откинулась на постель и закрыла глаза. Мария встала, и, развязав руки девушки, вложила ключи от машины в ее ладонь.
- «Думаю, ты найдешь дорогу. Прощай».
Мария вышла из здания и направилась прочь. Она знала, что содеянное не сойдет ей рук. Знала, что родители и жених Надежды не простят ей изнасилования девушки. Но она не думала об этом. Впервые за долгие годы она чувствовала себя полностью удовлетворенной.
И все же, оглянувшись на полуразрушенный дом, и подумав о находящейся там Наде, она тихо прошептала:
- А ведь все могло быть совсем иначе…».