Лесная тропинка причудливо петляла на подходе к шумному приморскому городу.
- Господин Сасори, куда мы так торопимся? – недовольно спросил Дейдара.
- Не люблю опаздывать, - коротко ответил его напарник.
В городе они должны были встретиться с командой Итачи и Кисаме, дабы отправиться на совместное задание. Путь до места встречи занял два дня. Он бы занял больше, если бы Сасори поддался на уговоры напарника, желающего посмотреть окрестности, но кукловод не любил отвлекаться от основной цели.
- Господин Сасори, а вы знаете, что в этом самом городке я провёл самые счастливые годы своей юности? – спросил Дейдара.
Кукловод ничего не сказал.
- Вы недооцениваете значение личных отношений между напарниками, - усмехнулся Дейдара.
- Не вижу смысла болтать о всякой ерунде.
Некоторое время они шли молча. Солнце, проделав больше половины пути по небосклону, лениво катилось к горизонту. Где-то совсем рядом шумели волны. По высокому, воздушно-голубому небу в обрамлении резной тени изумрудной листвы плыли обрывки облаков. Дейдара с наслаждением вдыхал запах океана и диких цветов, глядя на сияющие сквозь тёмное кружево листвы золотисто-персиковые лучи усталого и разнеженного солнца.
- Я вот всё время думаю: каково это – иметь искусственное тело? Вы столько теряете. По-моему, это ужасно - не чувствовать запахи, прикосновение свежего ветра или струи ледяного дождя.
- Мне это не нужно, – лаконично ответил Сасори.
- Иногда вы такой скучный, господин Сасори, - вздохнул подрывник.
Разговор определённо не клеился. Именно в то время, когда Дейдаре отчаянно хотелось поговорить, неважно с кем и о чём, лишь бы спастись от странного, незнакомого прежде чувства, которое становилось тем сильнее, чем ближе подходили шиноби к городу.
Это было похоже на зов прошлого, невнятный, но неутихающий, словно болела старая рана. Смутная тоска грызла сердце тем неотступнее, чем непонятнее были её причины.
Дейдара считал себя совершенно не склонным к ностальгии. Он не испытывал грусти, путешествуя по миру. Он был очарован паутиной дорог. Его радовала возможность видеть новые места, ни одно из которых не было его домом.
Но, почему-то, этот город был особенным. Быть может, он был для Дейдары родиной в большей мере, чем Деревня Камня. Когда, проиграв Итачи, юный шиноби покидал Деревню, то не испытывал ровным счётом ничего. Ему было без разницы, где совершенствовать своё искусство. Сейчас он невольно вспоминал тот день, и его удивляло, что встреча с Итачи так сильно изменила его жизнь…

Итачи…
Дейдара всю дорогу думал о предстоящей встрече с Учихой.
Он был для Дейдары абсолютной загадкой. Подрывник совершенно не понимал Итачи, его мотивы и, быть может, именно поэтому не мог выбросить его из головы.
Хотя…была ещё та необъяснимая тоска в чёрных глазах, тоска, совсем не вяжущаяся с образом хладнокровного убийцы, в одну ночь расправившегося со своим кланом. Это заставляло Дейдару думать, что о прошлом Итачи, как и о причинах его поступков, было известно далеко не всё.
- А как вы считаете, господин, загадка в человеке притягивает? – задумчиво спросил Дейдара.
- Нет. Загадка означает, что человек не похож на нас совершенно, он чужд нам настолько, что мы не можем его понять.
- Но разве нас не притягивает то, что чуждо нам? Разве непохожее не обладает для нас очарованием?
- Подобное притягивает подобное. Чужеродное представляет угрозу. Стремление сохранить всё таким, как есть, естественно, притяжение чужеродного есть замаскированная форма стремления к гибели.
- И в этом мы с вами не сошлись, - тоскливо вздохнул Дейдара.
Таков был его напарник, такова была его вселенная. И эта вселенная определённо не нравилась Дейдаре. Мир, застывший в вечности, мир, основанный на повторении, мир, закрытый от внешних воздействий.
- Ты сегодня необычайно болтлив, - мрачно сказал Сасори.
- Конечно, ведь мы возвращаемся в мой родной город!
- Тогда поторопись.

Итачи и Кисаме были уже на месте. Они остановились в небольшой гостинице на берегу океана. Номер Итачи был как раз напротив номера Дейдары, и это раздражало.
День неуклонно приближался к вечеру. Пока солнце ещё не утонуло во тьме за горизонтом, Дейдара отправился бродить по городу.
Это была странная прогулка. Возвращение в знакомые, но некогда покинутые места означает возвращение в прошлое. Это было магическое путешествие, где место означало и время. Мы все теряем больше, чем приобретаем, и в этом смысле прошлое всегда имеет преимущество перед настоящим. Желание пройти путь назад, чтобы узнать, где что-то пошло не так, естественно для человека.
Город стал другим. Дейдара отметил это с каким-то удивлением. Почему нам кажется, что улицы не изменились с того самого дня, как мы покинули их? – думал он. Изменения, едва заметные или бросающиеся в глаза, как коррозия, поглотили город, где он жил когда-то.
Некоторые улицы остались прежними, и только новый цвет какой-нибудь калитки свидетельствовал о прошедшем времени; другие же изменились настолько, что Дейдара даже не мог вспомнить, был ли он там когда-либо, иногда в таких местах он словно бы начинал видеть сквозь наслоения изменений, и перед его мысленным взором вставали призраки прошлого. Это странное полуузнавание было больше похоже на дежа вю, нежели на реальную память.
Город обладал магией; впрочем, все города обладают магией. Но только волшебству здешних, пахнущих морской солью и цветами улочек, Дейдара был готов доверить свою душу, так странно отзывающуюся на тихий голос памяти.
В маленькой лавочке шиноби купил стаканчик черешни. Сладкие сочные ягоды напоминали о времени, проведённом здесь. Узкая улочка причудливо петляла, и волны так настойчиво шептали заклинания на ухо. Всё это уже было, и тысячи раз изгибы переулков уводили его куда-то вглубь волшебного лабиринта города. Солнце садилось за крышами домов в окружении ежесекундно менявших цвет облаков, осыпая город красным золотом закатных лучей. Нигде больше Дейдара не видел таких красивых закатов. Таких красивых и таких коротких. На несколько мгновений облака вокруг солнца приобрели цвет спелой черешни, и всё погрузилось во мрак, ещё немного разбавленный розоватыми отсветами, но вскоре исчезли и они, и остался только город, затопленный хрустальными синими сумерками. Дейдара пошёл назад.
Уже около самой гостиницы он встретил Итачи. Тот смотрел на мерно вздыхающий океан, прислонившись к старому дереву. Дейдара замер на месте, глядя на неподвижную чёрную фигуру в сизо-фиолетовых, ежесекундно сгущающихся, сумерках. Учиха не двигался, ничем не выдавал, что заметил подрывника.
- У тебя ко мне какое-то дело? – наконец, холодно спросил он.
Дейдара вздрогнул от неожиданности, но тут же пришёл в себя
- Да. Я хочу надрать тебе задницу.
- Прямо сейчас? – безразлично поинтересовался Итачи.
Дейдара фыркнул.
- Тогда я пойду, - сказал Учиха.
- Не так быстро, - ухмыльнулся подрывник, и Итачи увидел, что со ствола дерева ему на плечо забралась белая сколопендра.
- Прекрати это глупое ребячество, - почти брезгливо сказал он.
- Почему глупое? Забавно, правда? Иногда и великий Учиха может допускать обидные оплошности, - сказал специалист по взрывам, подходя к нему вплотную, так близко, что он слышал дыхание шиноби и чувствовал тепло его тела.
Итачи поморщился.
- Не занимайся ерундой, - хладнокровно сказал Учиха. – Взрыв заденет и тебя.
- И что? Может, я этого и хочу – взорвать нас обоих к чёртовой матери!
- Не говори глупостей.
В выражении лица Итачи читалось какое-то превосходство, и от этого хотелось выполнить угрозу, но его глаза были полны боли, которая сбивала с толку. Окружавшая брюнета загадка гипнотизировала не хуже гендзютсу. Дейдара стоял, не в силах шевельнуться.
- Я был против того, чтобы тебя приняли в Акатсуки, - неожиданно сказал Итачи.
- Почему? Считаешь меня недостаточно сильным?
- Нет, - шиноби покачал головой. – Дело не в этом. Люди, отнимающие жизни, должны знать цену этим жизням. А ты не знаешь. Для тебя важно только твоё искусство. Но никакое искусство не стоит жизни человека.
- Странно слышать такие человеколюбивые разговоры от преступника, в одну ночь вырезавшего весь свой клан. Хотя нет, - издевательски усмехнулся Дейдара, - кажется, кто-то остался. Твой маленький братик, да? Который вполне может стать большой проблемой.
- Это моё дело. Тебя оно не касается.
- Это может стать общим делом, не думаешь? А если мне придётся драться с твоим братиком? Мир тесен, правда?
- Лучше не связывайся с ним. Ты не сможешь победить.
- Да с какого… ты взял это?!
- Я знаю Саске. Если встретишься с ним - спасай свою жизнь.
- Да пошёл ты! Кого ты из себя строишь? Думаешь, всё знаешь? Такой весь из себя правильный, такой всезнающий, умудряющийся читать мораль даже будучи преступником! Ненавижу! И однажды я сражусь и с тобой, и с твоим братом!
- Какой в этом смысл?
- Что?
- Вот в этом-то твоя проблема. Ты не знаешь цену ни своей жизни, ни жизни другого человека. Ты не понимаешь, что люди должны убивать и умирать, только когда это необходимо.
Дейдара не мог вымолвить ни слова. Итачи стряхнул сколопендру и пошёл в гостиницу.
- Всё равно мы сдохнем, рано или поздно! - выкрикнул юноша вслед черноволосому шиноби. – Почему ты говоришь так, словно тебя волнуют чужие жизни?!
Итачи замер на мгновение и скрылся за дверью.
- Ненавижу, - сказал Дейдара почти беззлобно, скорее, как-то безнадёжно.
Где-то вдалеке собиралась гроза. Тяжёлые сизые облака надвигались на город. Дейдара хорошо помнил, как бесновались грозы душными ночами, пока он прятался в хлипких доках, где ветер наметал песок во все щели, пытаясь заснуть под отчаянный плеск волн.
С тех пор прошло шесть лет.
Он прожил в этом городе без малого четыре года. И он был счастлив. Счастлив просто жить, не заглядывая в будущее и не помня о прошлом, не обучаясь искусству ниндзя и не гадая, как сложится его судьба.
Вглядываясь в проносящуюся мимо бесконечную череду сверкающих дней, Дейдара пытался понять сущность мира. Конечно, причиной тому был не философский склад характера, а живость ума и почти детское любопытство. С удивлением он обнаружил, что окружающий его мир полон красоты, которую он почему-то не замечал, пока жил в Деревне. Он видел короткие закаты и рассветы, разноцветных бабочек, живущих всего несколько дней, цветы, распускающиеся, чтобы на следующий день завянуть, тающие в небе причудливые облака, скользящие по поверхности океана золотые блики солнечных лучей, и чувствовал, что красиво было то, что недолговечно.
Тогда же он создал собственный уникальный стиль боя, соединив в нём свой талант шиноби и своё понимание искусства, проистекающее из его восприятия красоты.
Но всё это стало важно гораздо позже, когда, подчиняясь велению своего непостоянного сердца, он вернулся в Деревню Камня.
Здесь же он просто проводил свои дни, наблюдая за изменчивым миром, чувствуя, как эта изменчивость пропитывает всё его существо. Его дни были похожи на белых птиц.
Когда у него не было дел, он любил лежать на белом песке, слушая шёпот волн. По небу плыли белые птицы-облака. Они появлялись из-за горизонта, с востока; обычно они приходили вслед за солнцем, рождаясь вместе с ним где-то в мистическом месте, где земной океан соединялся с небесным.
Мир Дейдары находился в постоянном становлении, постоянно меняясь, словно стремясь куда-то к неведомой отметке. Его жизнь, лишённая судьбы и лишённая серьёзности, как существование бабочки, была полна ежедневных забот, касающихся непосредственно настоящего, и потому - беззаботна. Он привык не оглядываться назад и не заглядывать вперёд. И именно это для него было настоящей жизнью.

Дейдара вернулся в гостиницу. Окна его номера выходили на побережье.
У него больше не было никакого желания бродить по городу, пытаясь отыскать в магических сплетениях его улиц призраки прошлого. Это было шесть лет назад, это прошло, город стал другим, какой смысл искать то, что исчезло во времени, лишний раз убеждаясь, что изменения, значительные или едва заметные, поглотили город его юности?
Некоторое время он смотрел на океан, который остался прежним, но юноша больше не мог смотреть на него так, как смотрел шесть лет назад. Неужели это столь долгий срок? – думал Дейдара, пытаясь заснуть на непривычно мягкой кровати. Он редко оглядывался назад; он не относился к числу людей, любящих подводить итоги или анализировать свою жизнь. Но сейчас – в эту тихую душную ночь – он отчаянно хотел знать ответ на вопрос, что изменилось за шесть лет, стал ли он другим или остался прежним, оставило ли время на нём отпечаток, столь же ясно различимый, как и на облике этого города, или же ему удалось избежать этой участи?
Дейдара не заметил, как заснул.
Ему было десять лет, когда он впервые убил человека. Тогда за окном стояла такая же душная ночь. Он жил в Деревне Камня, был одним из самых одарённых учеников в Академии. Это было счастливое время. У него не было семьи, но были друзья. И ещё был учитель, к которому он относился почти как к отцу.
Дейдара никак не мог вспомнить ни его имя, ни лицо. Он только помнил, что, когда сенсей трепал его по золотоволосой макушке, Дейдара всегда улыбался.
В ту ночь стояла такая духота, что дышать было тяжело. Воздух замер в неестественном бездвижье, только иногда горячий, пахнущий гнилью ветер пробегал по улицам. Тогда ветка старого, росшего у самого дома дерева жалобно скреблась в окно. И от этого звука, полного тоски и бесприютности, по спине пробегали мурашки.
Дейдара уже ложился спать, когда учитель пришёл к нему домой.
- Сенсей, что-то случилось? – встревожено спросил юный шиноби.
- Я просто решил проведать тебя, - улыбнулся учитель, и Дейдара почувствовал резкий запах, исходящий от него; так пахло из баров. – У тебя всё хорошо?
- Конечно, сенсей, - озадаченно ответил мальчик.
- Ну и замечательно, - мужчина привычным движением погладил его по волосам, – Можно мне войти?
- Конечно.
Учитель прошёл в комнату.
- Ты уже ложился спать? – спросил учитель, указывая на расправленную кровать.
- Да… Но я всё равно рад, что Вы пришли, - доверчиво улыбнулся Дейдара.
За окном заскреблась ветка. Мальчик отвлёкся на звук и не заметил, как его учитель оказался рядом.
- Сенсей? – удивлённо спросил мальчик и в следующее мгновение почувствовал сильные и грубые руки мужчины на своих бёдрах.
- Что… что вы делаете? – испуганно вскрикнул он.
Горячая мозолистая ладонь проникла к нему под одежду, поглаживая худой животик и медленно спускаясь ниже.
- Не трогайте! – крикнул Дейдара.
- Тише, тише, я не сделаю тебе больно, - другой рукой учитель прижимал его к себе.
- Сенсей, не надо, отпустите, пожалуйста, - умолял Дейдара.
Рука мужчины пробралась в штанишки, толстые пальцы несильно сжали член. Мальчик заплакал от стыда, но это не остановило учителя. Он резким движением стянул штаны Дейдары до колен, развернул к себе спиной и провёл пальцами между маленьких ягодиц.
- Нет! – крикнул мальчик, делая отчаянную, но безуспешную попытку вырваться.
Учитель повалил его на пол, не позволяя подняться, одной рукой ощупывая интимные места мальчика, а другой суетливо стягивая с себя брюки. Едва ли Дейдара тогда понимал, что мужчина хотел сделать с ним. Ему просто было страшно. Его пугали эти настойчивые постыдные прикосновения, но гораздо сильнее пугало то, как изменился человек, которому он доверял больше всех на свете. Мальчик слышал его тяжёлое горячее дыхание, чувствовал, как руки сенсея дрожат от нетерпения. Мужчина целовал его шею, оставляя мокрые пахнущие алкоголем следы. Всё это казалось таким… грязным. Хотелось прекратить это, как угодно, только чтобы всё побыстрее кончилось…
Рядом лежала сумка с белой глиной. В то время Дейдара только учился своему искусству взрыва. Он тренировался целыми днями и определённо достиг успехов, хотя ему не всегда удавалось контролировать силу взрыва.
Дейдара протянул руку, откусил ртом на ладони немного глины, пережевал и прилепил её на спину учителя.
- Сенсей, пожалуйста, - в последний раз прошептал мальчик, но тот, скорее всего, даже не слышал его.
Дейдара зажмурился и взорвал глину.
Раздался крик, какой-то глухой и непохожий на человеческий, тело учителя коротко дёрнулось и обмякло, всем своим весом придавив мальчика к полу. Что-то горячее и липкое текло по коже Дейдары, воздух наполнился тяжёлым густым запахом.
- Сенсей?.. – позвал мальчик, медленно открывая глаза.
Вокруг была кровь. Он помнил это очень хорошо; он знал, что будет помнить это до самой смерти. Крови было так много, что не верилось, что всё это – взаправду. Кровь пропитала одежду, растекалась по полу; она забрызгала кровать и тумбочку; она была на лице и волосах мальчика.
- Сенсей? - Дейдара тряс за плечо бесчувственное тело, пытаясь одновременно выбраться из-под него. – Сенсей! Очнитесь, сенсей! Умоляю…
Дейдара увидел ужасную рану на спине своего учителя; среди разорванной плоти, обрывков одежды и ошмёток кожи виднелись белые щепки раскрошенных рёбер и позвоночника.
- Сенсей, нет! Я… я не хотел… это ведь не правда, сенсей? – шептал мальчик.
Его била крупная дрожь, по щекам катились слёзы.
Кто-то стучал в дверь; скорее всего, соседи услышали шум и пришли узнать, в чём дело.
И в этот момент Дейдара понял, что натворил. Он убил своего учителя. Непослушными руками он начал торопливо натягивать перепачканную в крови одежду. Он схватил сумку с глиной и вылез через окно в невозможно душную ночь. Он бежал куда-то, прочь из деревни, куда-то в лес. Ему мерещилась погоня. Тени знакомых, тех, кого он оставил в родной деревне, преследовали его в чёрной ночи. Во сне они собирались схватить его. Они были близко, почти за самой спиной, изготовившиеся поймать и наказать его…
Дейдара проснулся с бешено бьющимся сердцем. Вокруг была только темнота его гостиничного номера.
- Чёрт, - сказал юноша, вытирая холодный пот со лба. Он не видел этот сон уже много лет, и вот теперь кошмар вернулся.
Спать не хотелось. Шиноби вышел на улицу.
Океан всё так же шептал свои бесконечные истории; по густоте темноты, как и всегда, блондин безошибочно определил, что до рассвета оставалось чуть больше двух часов. Гроза прошла стороной. В воздухе стоял пряный аромат трав и диких цветов и вездесущий горько-солёный запах океана, чем-то напомнивший Дейдаре запах крови.

Помимо его воли память снова и снова возвращалась к той ночи.
Спустя четыре года, вернувшись в Деревню, Дейдара узнал, что за ним действительно была погоня, только вот никто не собирался его наказывать. Опытные шиноби догадались, что случилось в ту ночь. Но это не имело никакого значения. Всё произошло так, как произошло. Дейдара не любил думать, что было бы, если бы…
Он не знал, хотел ли бы он, чтобы всё сложилось иначе. Он не привык задумываться о таких вещах. Он воспринимал свою судьбу как единственно возможную. Его жизнь неслась вперёд, к некой неизвестной точке, как белый луч солнца, чтобы однажды утонуть во тьме за горизонтом.

Дейдара босиком шёл по пляжу, чувствуя, как тёплая вода ласкает ступни. Ноги немного увязали в шелковистом холодном песке, и почему-то именно это ощущение напоминало ему о днях, проведённых в этом городке. Юноше казалось, что он наконец-то смог завершить своё мистическое путешествие во времени и вернуться в прошлое.
Он ушёл далеко от гостиницы и хотел уже было идти назад, как вдруг в предрассветных сумерках увидел тёмный силуэт мужчины, стоящего по пояс в воде.
Чуть дальше на берегу валялся чёрный плащ и одежда.
- Итачи? – неуверенно позвал подрывник, но плеск волн заглушил его голос.
Дейдара бросился в воду, прямо в одежде, подбежал к тёмной фигуре и замер в полушаге от Учихи.
- Что тебе нужно? – как всегда, хладнокровно, поинтересовался Итачи.
Одежда намокла, стала тяжёлой и мешала двигаться.
Безумный водоворот странных и противоречивых чувств бесновался в душе юноши.
- Итачи… - тихо сказал Дейдара и, не выдержав, прильнул к нему в поцелуе, лаская языком солёные от морских брызг губы, ожидая, когда тот его оттолкнёт, но вместо этого Итачи разомкнул губы и коснулся языка юноши своим. От неожиданности Дейдара судорожно вздохнул и попытался отстраниться, и тут же на его талию легли сильные руки, прижимая к обнажённому телу мужчины. Это было настоящее безумие, шёлковое и всеподчиняющее, такое, о каком мечтал золотоволосый юноша. У него захватило дух.
Дейдара положил голову на плечо Итачи, прижимаясь щекой к прохладной влажной коже. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Вокруг них в своём бесконечном движении колыхалось чёрное зеркало волн, пока Дейдара стоял, зарывшись пальцами в шёлк волос.
- Ты простынешь, - тихо сказал Итачи, и, взяв блондина за руку, повёл его к берегу.
Выходить из воды в мокрой одежде было до боли в локтях и коленях холодно.
- Раздевайся, - мягко приказал Итачи, и Дейдара, всю жизнь ненавидевший, когда ему говорили, что делать, начал негнущимися пальцами послушно снимать одежду.
Учиха наблюдал за ним несколько мгновений и принялся помогать.
На востоке небо приобретало розоватый оттенок; новый день пробивался сквозь ночную тьму. Там, где океан и небо соединялись, рождалось солнце.
Лицо Итачи казалось маской из предрассветных теней, его идеальное тело было словно высечено из камня. Каждый раз, когда его руки едва ощутимо касались кожи Дейдары, у того перехватывало дыхание.
Было стыдно и страшно и… восхитительно - оказаться обнажённым перед своим давним соперником и своим кумиром; было странно ощущать на себе взгляд человека, столь сильно повлиявшего на его жизнь. Дейдаре казалось, что Итачи видит его насквозь, в то время как сам Учиха оставался для него загадкой; эти чёрные глаза в обрамлении длинных ресниц по-прежнему таили непонятную скорбь.
Быть может, желая избежать этого взгляда, Дейдара обнял Итачи и начал целовать в уголки глаз, ресницы щекотали его губы, словно крылышки испуганных мотыльков.
Солнце вынырнуло из океана, освещая тела любовников. Итачи уложил Дейдару на свой плащ, замечая, как его кожа покрылась мурашками.
- Холодно? – прошептал Учиха.
Забота в его словах потрясла Дейдару. Разве может голос хладнокровного убийцы звучать так? – невольно подумал он.
Итачи склонился к нему с едва заметной улыбкой и поцеловал, дразняще медленно водя языком по внутренней поверхности его губ. Дейдара потянулся к нему со всей присущей его натуре страстью, желая стать ещё ближе, проталкивая свой язык глубже Итачи в рот.
Его сердце бешено колотилось, утренний, пахнущий океаном воздух казался раскалённым.
Итачи чуть отстранился, сорвав разочарованный вздох. Дейдара неосознанно потянулся за ним, обнимая его за плечи. Учиха не удержался и сделал то, о чём давно мечтал: распустил его волосы, пропуская между пальцами льняные пряди.
Итачи начал целовать шею Дейдары, чуть прихватывая зубами белую бархатистую кожу, коснулся кончиком языка ямочки между ключицами, ощущая биение пульса. Юноша тихо постанывал и всхлипывал, подставляя тело под ласки возлюбленного. Весь мир для него перестал существовать, остались только незнакомые доселе ощущения.
Итачи любовался им. В его облике было что-то трогательное, какая-то щемящая красота.
Хотелось запомнить его таким, сохранить в памяти эти мягкие черты лица, разметавшиеся волосы, влажные приоткрытые губы, несколько песчинок, прилипших к порозовевшей щеке. Итачи очаровывали чистота и страстность Дейдары, искренность его реакций: то, как он изогнулся, подаваясь вперёд, когда Итачи целовал его соски, обводя их кончиком языка, как вздрагивал под его прикосновениями, когда Итачи ласкал его плоский живот. Учиха заметил золотистый пушок вокруг пупка и невольно улыбнулся. Кончиком языка Итачи выводил на коже одному ему известные узоры, словно магические символы, чувствуя вкус моря. Чёрные шёлковистые волосы скользили по груди и животу блондина, словно чёрные бабочки.
Тело Дейдары всё ещё сохраняло какую-то юношескую угловатость, хотелось быть с ним нежным, хотелось заботиться о нём.
Отстранившись, Итачи замер, любуясь юношей. Его взгляд невольно задержался нижней части живота Дейдары. Волосы там у него тоже были золотые.
Итачи поднёс руку Дейдары к губам и провёл языком по кончикам его пальцев. Кисти рук у него были изящные, и в то же время в их форме оставалось что-то почти детское.
Итачи поцеловал в центр ладони, туда, где располагался рот, потом начал водить языком вдоль щёлочки, пока оттуда не высунулся маленький ярко-розовый язычок.
- Ты что затеял? – растерялся Дейдара.
По его взгляду было понятно, что язычок откликнулся на заигрывания Итачи без дозволения хозяина. Некоторое время Итачи целовался с ртом на руке, после чего провёл рукой юноши по своей шее. Помимо воли блондина язык лизал его кожу.
- Ты… что делаешь?! – возмутился Дейдара.
Итачи только улыбнулся и продолжил своё занятие. И, хотя юноше это казалось странным и даже немного оскорбительным, он не мог сопротивляться. Итачи поднёс его руку к своим соскам и тихо застонал, когда язычок коснулся чувствительной кожи. От таких его действий Дейдара чувствовал себя экзотической секс-игрушкой.
Наконец, Итачи отпустил его руку, и Дейдара смущённо прижал её к себе.
Итачи склонился к нему, как-то печально и задумчиво глядя в его глаза.
- Пообещай, что не будешь действовать опрометчиво.
- Я… не могу.
- Тогда пообещай, что не расстанешься с жизнью бездумно.
- Итачи, у нас разные пути… - тихо и неожиданно серьёзно сказал Дейдара. – Я не знаю, как умру, и я не ненавижу обещания…
Итачи грустно улыбнулся, склонился к лицу блондина и сладко поцеловал его в губы.
- Люблю тебя, - забывшись, прошептал юноша.
Две обжигающе-горячие капли упали на щёки Дейдары.
- Итачи? – он изумлённо смотрел на плачущего шиноби.
- Всё в порядке, - ответил тот и ещё раз поцеловал юношу.
Дейдара почувствовал прикосновение прохладных пальцев к своему возбуждённому члену и сдавленно вскрикнул от острого удовольствия, золотой волной пробежавшего по позвоночнику.
- Нравится? – спросил Итачи, и ещё раз провёл по члену, только теперь уже языком.
- Итачи!.. – ахнул Дейдара, испугавшись реакции своего тела.
От растерянности, прозвучавшей в его голосе, по телу брюнета словно пробежала волна огня. Он начал лизать напряжённый ствол, медленно и оттого ещё более жарко. Дейдара тихо постанывал, судорожно сминая руками плащ, и отчаянно вскрикнул, когда губы любовника сомкнулись на его члене. Он не ожидал, не знал, что удовольствие бывает таким всеобъемлющим. Дейдаре казалось, что он вот-вот растает, растворится в этом невозможном наслаждении. Он хотел попросить Итачи остановиться, потому что это чувство исчезновения в океане нечеловеческого, в равной степени животного и божественного, удовольствия было пугающим, как смерть, но забыл все слова.
Итачи то брал член Дейдары глубоко в рот, то почти выпускал, словно играя. Дейдара мелко дрожал, всхлипывая с каждым вдохом. Итачи обвёл языком горячую красную головку. Дейдара зажмурился, его взору открылась бездна темнее ночи, в которой в ритм с его сердцем пульсировала грань наслаждения и забвения; это было страшно и он открыл глаза. Небо совсем посветлело, приобретая характерный глубокий лазурный оттенок, появляющийся ранним утром и в предзакатные часы. Дейдара перевёл взгляд на Итачи и увидел длинные чёрные волосы, рассыпавшиеся по его бёдрам, и почему-то именно этот контраст молочной белизны кожи и угольной черноты прядей казался самым эротичным из всего, что когда-либо могло существовать в этом мире.
Дейдара закричал и кончил любовнику в рот. Итачи улыбнулся, проглотив семя.
Дав ему пару минут отдышаться, Учиха снова начал ласкать Дейдару. Тот не сопротивлялся и вообще не двигался, по-прежнему пребывая в состоянии блаженства.
Итачи взял в руку опавший член юноши и начал массировать его. Тело молодого любовника охотно откликалось на его ласки. Он быстро добился своего: Дейдара снова был возбуждён. Итачи проскользнул пальцем в ложбинку между ягодиц. Туда затекло немного семени, и щель была влажная. Нащупав маленькое плотно сжатое отверстие, Итачи осторожно протолкнул внутрь палец. Дейдара ахнул, в его широко раскрытых потемневших глазах отразился испуг.
- Больно? – спросил Итачи.
- Нет… не знаю… стыдно…
- Всё хорошо. Расслабься.
- Тебе хорошо говорить, - срывающимся голосом сказал Дейдара, всё же попытавшись не напрягаться.
Итачи успокаивающе поглаживал его по животу.
Когда ему показалось, что Дейдара начал привыкать, он ввёл второй палец.
Внутри он был атласный и горячий, Итачи нравилось ощущать, как внутренние мышцы начинали судорожно сжиматься от каждого его движения.
Итачи добавил ещё один палец, наблюдая за реакцией Дейдары. Наконец, когда тот немного успокоился и Итачи решил, что он уже достаточно растянут, Учиха вытащил пальцы и приставил член к розовому отверстию. Дейдара подался вперёд, насаживаясь на твёрдый ствол.
- Значит, ты тоже хочешь?..
Итачи начал медленно входить в него. Дейдара закусил губу, между светлыми бровями пролегла едва заметная морщинка.
Подождав, пока любовник привыкнет к нему, Итачи начал двигаться, сначала медленно, осторожно, потом всё увеличивая темп. Дейдара изгибался всем телом, захлёбываясь стонами. Он прижимался к Итачи так сильно, словно желал стать с ним одним существом,
и казалось, что это и впрямь возможно, что есть в этом мире сила, способная соединить два тела и две души.
Итачи двигался всё быстрее, входя очень глубоко, пока волна оргазма не накрыла любовников. Безумное наслаждение стирало все мысли, освобождая от горечи жизни и чувства разделённости.

Некоторое время они просто лежали, прижимаясь друг к другу. Итачи положил голову Дейдаре на плечо, обнимая его за талию. Двигаться не хотелось, они наслаждались близостью друг друга, боясь разрушить очарование драгоценного мига
- Я знаю, о чём ты думаешь, - наконец, тихо сказал Дейдара.
- О чём? – Итачи поцеловал его в ухо.
- Мы пойдём разными путями, - сказал Дейдара. - И эти пути выведут нас к смерти.
Эти слова были абсолютной правдой, и в тот момент, когда для них весь мир словно остановился, это было очевидно. Они смотрели на свои жизни будто со стороны, как на что-то чужое, на сюжет старой и глупой театральной пьесы, участниками которой они оказались волею судеб. Боль в этих словах требовала чего-то ещё, какого-то выхода, который не мог лежать в области их обычной жизни.
- Я смотрел на океан и, сколько бы я ни вглядывался в сияющую даль, я не мог различить той полосы, что отделяла бы воду от неба, - сказал Дейдара. - Знаешь, где-то там, далеко, там, где рождается солнце, океан соединяется с небом. Там всё возможно, и там мы снова встретимся. И уже больше не расстанемся.

Через несколько часов они вышли из города. Они расстались, увлекаемые паутиной дорог, чтобы идти каждый своим путём до тех пор, пока однажды не придёт время встретиться там, где рождается солнце.