***
Дыхание смерзалось на губах, оседая колкими кристаллами на мелкой вязке шарфа, и слепляло ресницы на морозе, а колени приходилось сгибать через силу. Дышать было тяжело - влажный ледяной воздух не хотел проходить в лёгкие. Зато небо было, как лист бумаги, выкрашенный гуашью цвета индиго: тёмное, беззвёздное. Ночь и тишина, накрывшие Коноху, развернулись всеми атласными лепестками.
Усталость и голод были сильны, но не настолько, чтобы шиноби отказал себе в удовольствии от обыкновенной пешей прогулки. Никуда не торопиться, не таиться, не оглядываться...
Звонить в дверь не стал. Носком ботинка смёл несколько промороженных листков у порога и достал спрятанный под ковриком ключ. Пока раздевался, растирал пропитанные жгучим холодом мышцы - невольно вслушивался в звуки дома. На кухне лениво и тяжело капало из крана, откуда-то доносилось шуршание телевизора, а в остальном — спокойствие, безмолвие, темнота. Уют.
Тенью бесшумно проскользнув через коридор и гостиную, он замер у приоткрытой двери. Сумрачно-серый свет от экрана работающего телевизора превращал обстановку комнаты в монохромный набросок. Наруто расслабленно лежал на диване, накрытый пледом. На его лице, выхваченные неяркими, водянистыми бликами, болезненно белели лоб, не перетянутый привычной банданой, крупный нос, скулы, потерявшие плавность линий, и тяжёлый подбородок. Выпростанная из-под одеяла рука расслабленно покоилась на животе. Сбоку, завалившись в щель между матрацем и подлокотником, выглядывало гладкое, но уже потёртое, черное ребро пульта.
Уголки губ Саске дрогнули, он привалился плечом к косяку, борясь с предательским желанием наброситься, растормошить, обнять. Два месяца одиночной миссии заставляли по иному оценивать обыденные, зачастую не ценящиеся вещи.
Наруто пошевелился во сне и Учиха вдруг понял — что-то не так. Нахмурился. Толкнув дверь и приблизившись к дивану, откинул плед… Предплечье правой руки Наруто и левая нога до голени были в гипсе. Медленно накрыв друга, Саске прижал ладонь к его лбу, потом нащупал биение пульса на шее, вслушиваясь в дыхание, в пульсацию обновлённой печати на животе... Жара у Наруто не было, сердце не сбоило и дыхание не вызывало опасений. Учиха мысленно выдохнул и расслабился, прикрыл глаза, проводя кончиками пальцев по запястью незагипсованной руки, с тихой радостью ощущая округлую жёсткость выпирающей косточки.
Его пальцы обхватили чужие — тёплые и вялые, неуклюже сжимая.
— Есть хочу, — сонно пробормотал Наруто, не разлепляя век.
— Это значит, что мне, только что вернувшемуся из долгой, тяжелой миссии, уставшему, голодному и злому придётся тебе готовить?
— А ты злой? — Наруто приоткрыл один глаз.
— Очень, — Саске состроил подходящую мину.
— Помидор-но-дзюцу?
— Засранец, — буркнул Учиха и, высвободив руку, направился к двери.
— Ужин в холодильнике, его только разогреть!
Саске полуобернулся, коротко кивнул, сдерживая каверзную реплику. Препираться они могли до бесконечности.
— С возвращением, — добавил Наруто и улыбнулся.
— Да, — Саске опустил ресницы, вслушиваясь в звучание этой фразы, и неожиданно его губы растянулись в лёгкой улыбке.

Микроволновка мерно гудела, разогревая еду. Учиха, быстро ополоснувшись и переодевшись, рылся в холодильнике, перебирая продукты на полках. Улов был так себе.
— Наруто, знаешь, кто ты? — крикнул он возящемуся с чем-то в гостиной Узумаки.
— Ничего не знаю! У меня сломана нога и рука!
— А попросить кого-нибудь сходить в магазин!
— Ты видел, какая холодрыга на улице!
Саске хмыкнул, захлопывая дверцу холодильника. Оставалась надежда на маринады в кладовке и щедрость соседей. В магазинах, вероятно, уже всё раскупили.
— Вот бы снег пошёл, — Наруто, опираясь на костыль, проковылял на кухню, с жадностью глядя на тарелку, вращающуюся в микроволновке.
— В Конохе сто лет не было снега.
— В Конохе и таких холодов никогда не было.
Саске покачал головой. Спорить с Наруто всегда было занятием бессмысленным. Кивнул на коробку в загипсованной руке. Пальцы были целы и смешно цеплялись за бечёвку, обхватывающую пожелтевший картон.
— Это что?
— Новогодняя мишура, — джинчуурики несильно встряхнул короб. — Новый год завтра.
Саске одарил друга недовольным взглядом.
— Вспомнил под самый праздник. Ёлки нет. И не проси меня тащиться в лес за ней.
— А если я пойду с тобой? — лукаво поинтересовался Наруто. — Я тебя ждал.
— И будешь носиться между ёлок несколько часов, выбирая самую лучшую, а потом, выбрав, решишь, что тебе её жалко? — ехидно уточнил Саске и скрестил руки на груди. — В прошлый раз всё этим и закончилось.
Наруто возмущённо засопел. И вдруг затих, почти осязаемо заворачиваясь в тонкую пелену грусти.
— Вешать вакадзари на дверь или ставить кадомацу* у дома будем?
Саске вздрогнул. Отвёл взгляд, ощущая холод, разливающийся в груди. Казалось бы — такой пустяк спросил. Но… И ему и Наруто было, от каких злых духов защищаться, да и удачи с благостью на свой дом и для себя им бы не помешало получить. Но пучок соломы или три бамбуковых обрубка казались нелепыми по сравнению с ненавистью умерших.
— Ерунда какая, — отрезал Учиха, невольно обороняясь от собственных страхов, даже не задумываясь, почему Наруто вдруг заговорил об этой части новогодней атрибутики, и нехорошо усмехнулся, — мы сами кого хочешь напугаем.
Заныла микроволновка, оповещая хозяев о выполненной работе. Наруто окинул Саске пристальным, странным взглядом и неожиданно прыснул.
— Ага. Помнишь, как в Сэцубун** над Сакурой подшутили? Она вечно с таким серьёзным видом разбрасывала бобы и смешно кричала: «Черти прочь, приди удача!», - он попытался изобразить выражение лица и движения боевой подруги - Саске согласно усмехнулся. - А потом переоделись и обмазались твоей томатной пастой…
— Хм, и я остался без спагетти.
— Мог бы и без пасты пожрать… Чего ты на меня так смотришь? И вообще, не перебивай! — Наруто нахохлился, словно воробей. Нахмурился. — На чём я остановился?
— На пасте, — миролюбиво подсказал Саске.
- Ну да, ведь грима или масок не было. И пошли пугать. Черти из нас вышли! Лучше, чем на представлениях!
— Да, — с мрачноватым весельем поддакнул Учиха, — такие натуральные, что она нас отдубасила, и к обряду изгнания демонов мы были в натуральном «гриме». Харуно с таким ударом бобы совсем не нужны.
— Да, да! — Наруто покатывался со смеху, — а баа-чан к тому времени так наклюкалась, что отказалась нас лечить! Шизуне потом рассказала, что Цунадэ видела, как мы обмазывались пастой, и когда подвалили к ней — решила, что это розыгрыш.
Учиха прикрыл глаза, с полуулыбкой вспоминая эти моменты. Страх развеялся.
— Еда!
Саске фыркнул, достал из микроволновки ужин и неожиданно упал на стул, давясь смехом. В ответ на устремлённый на него озадаченный взгляд он смог лишь протянуть большую плоскую тарелку. На лице Наруто расползлась идиотская улыбка.
— Спагетти с томатной пастой…

На кухне лилась вода — Наруто вслушивался в журчание неосознанно, рассеяно перебирая ёлочные игрушки. Это был первый из череды многих новогодних праздников, которые он отмечал дома, и первый — с Саске. Прошлый Новый Год Наруто встретил, закопавшись в отчётности по работе АНБУ и ещё кучу бумажек, которые ему скинул Шестой Хокаге, пообещав заплатить, как за миссию класса С. А Саске — на миссии. В предыдущий год — проводя операцию на другом конце света, до этого было ещё что-то… в общем, поводов украшать дом не случалось давно. Праздничное убранство только расстраивало бы, мозоля глаза, как осколок другой жизни, места в которой им не было. Вспомнил же Саске тот дурацкий эпизод с выбором ёлки... Тогда они и, правда, так и не выбрали её. Может и хорошо – на следующий же день их отправили на внеплановую и тяжёлую миссию. А, может, это боги их наказали, подбросив задание, где они чуть не погибли, потому что он не смог украсить дом, почтив их? Джинчуурики хмыкнул.
Ёлочных игрушек у Наруто было много. Он их собирал с окончания Академии.
Здесь были и узкие ледяные сосульки с гладкими матовыми боками, и шершавые от полуоблетевших блёсток абстрактные фигурки. Потускневшие гроздья шариков, похожих на огромные раздувшиеся икринки, из которых выныривали красные, как кораллы, рыбы в крупной чешуе, и маленькие весёлые жабы на жёстких прищепках. Большие прозрачные шары из тонкого стекла, расписанные яркими цветами и узорами, важно лежали в отдалении, бережно завёрнутые в шубки из ваты или мягкой бумаги, и снисходительно поглядывали на свивающиеся кольцами разноцветные гирлянды. Весело звенящие колокольца нежных оттенков сирени и тревожно бряцающие бубенчики на прочных шёлковых шнурках перемежались с фигурками божков и духов из дерева или соломы.
— Ничего себе сокровищница, — присвистнул Учиха, обтирая мокрые после мытья посуды руки полотенцем. Кинув его на стул, он присел рядом с товарищем и запустил руку в коробку.
— Как начал зарабатывать деньги — стал собирать, — Наруто улыбнулся тихой улыбкой, его лицо будто светилось радостью. — Их у меня уже ровно сто девять штук. Здорово, правда?
— Ага, — неожиданно для самого себя Саске растерялся, и, не зная, как стоит реагировать на эти слова, замолк. Ему вдруг показалось неуместным привычно обзываться и подкалывать.
Эти игрушки не связывали память джинчуурики со счастливым детством, весёлыми семейными застольями, дружным совместным наряжанием ели, теплом рук брата и его мягким низким голосом, объяснявшим, как правильно вешать, чтобы хрупкие предметы не разбились. Это было так давно, что казалось Саске старым сном. Вертя в руке огромный пурпурный шар с золотой хризантемой, он не испытывал грусти или тоски. Пытался вспомнить, что же такое Новый Год и как его праздновать… не в одиночестве, не среди коллег и знакомых, а вот так, тихо, в семейном кругу…
Семейном кругу? Саске поднял голову, взволнованно вглядываясь в лицо Наруто. Тот сосредоточенно соскабливал ногтями что-то прилипшее к ребристой поверхности стеклянной шишки.
Семья…
— Поэтому всё-таки обидно, если у нас и в этот раз не будет ёлки… — Узумаки хитровато глянул на Учиха исподлобья. Саске непонимающе моргнул, утеряв нить разговора. В первое мгновение стало не по себе от открытия, бросило в жар – ведь у него не было семьи уже очень и очень давно. Он едва не выронил из рук шар. «Семья-семья-семья», — выбивало сердце. Лишиться семьи в детстве было чудовищно больно, получить её вновь оказалось и радостно до одуряющей сладости и — страшно. Голова закружилась. Слишком, слишком… А вдруг… Но упавшая на плечо и встряхнувшая его рука остановила глупую панику. Стало вдруг спокойно и сонно. Очнулся он от того, что Наруто его тряс.
— Ты чего, Саске? Если тебе так не нравится идея с ёлкой, так бы и сказал! Придурок…
— Да, то есть, нет… — Саске запутался. Его зрачки возбуждённо расширились, мысли мешались, — Наруто…
— Чего?
— Я… Меня отпустили на неделю… давай хорошенько отпразднуем этот Новый Год.
Саске накрыл ладонью руку на своём плече, сгрёб мягким движением и притянул к себе. Уткнулся носом в ладонь. Наруто невольно вздрогнул, рассеянно уставился на любимого. Он обдумывал открывшиеся возможности. Неделя – это много. Было бы много для обычного времени года, но для нынешнего – непростительно мало. Наруто точно знал - на зимние праздники редко кто затевает какие-либо срочные и трудные дела. Значит, следующая миссия Саске была далеко от Конохи. И эта миссия, по всей видимости, была непростая, поэтому Хокаге посылал именно Учиха, дав отсрочку для отдыха. За последние полгода Саске удавалось урвать между заданиями в лучшем случае пару свободных деньков. А тут такой подарок. Но как его использовать?
— Давай запрёмся дома с кучей еды, — уверенным спокойным тоном предложил Наруто, — только в гости к Сакуре и Хьюга забежим в один из дней. Я давно им обещал.
Саске поднял голову, выпуская ладонь Наруто из своей.
— У Харуно небось соберётся вся округа? — спросил Саске, вдруг растеряв все слова и ощущая неловкость, какую не чувствовал очень давно. Наруто, почувствовав это, сам чему-то смутился. Взгляды встретились и тут же они отвели их в разные стороны.
— Типа того… — Наруто почесал в затылке, не понимая, что же не то он сделал и сказал, что Саске вот так…
А Саске думал, что к новому осознанию надо привыкнуть. И о многом поразмышлять. И…
— Целая неделя, — Наруто мечтательно улыбнулся, — с меня, может быть, даже успеют снять гипс.
Саске притянул его к себе и, уткнувшись лбом в лоб, пообещал.
— Я куплю тебе что-нибудь в твою коллекцию, если подвернётся возможность на следующей миссии.
Наруто закусил губу и улыбнулся. Кажется, он начинал понимать…

Учиха ошибся на два дня. Не неделя - пять дней. Наруто узнал об этом после праздника — Хокаге не преминул напомнить – но не расстроился. После прошлого года, когда их графики не пересекались настолько, что они нормально не виделись восемь месяцев, лишь два раза столкнувшись у дверей кабинета Хокаге, нынешний вариант был не самым паршивым.
В свете таких перспектив он частенько подумывал о том, что надо бы выпросить у Сая несколько картин. Хоть купить их. И подарить Какаши-сенсею, их нынешнему Хокаге. Он оценит… Джинчуурики надеялся, что хотя бы на пару недель совместного с Саске безделья.

Когда они наконец наговорились, наступила глубокая ночь и стало понятно, что уборку и прочие приготовления стоит оставить на завтрашний день. Наруто бросил жадный и выразительный взгляд на Саске, надеясь, что тот истолкует его верно, и направился в свою спальню. Если бы Учиха сказал, что устал и хочет выспаться, он бы понял. Но Саске помедлил немного, прислушиваясь к своим ощущениям, взял книгу с полки в гостиной, спокойно зашёл к Наруто и улёгся рядом. Узумаки, успевший устроиться с максимальным удобством под одеялом и зарыться в подушки, встретил его чуть удивлённым взглядом.
Говорить было лень, чувство безопасности и комфорта перетекало в такое редкое для шиноби ощущения уюта.
Наруто потянулся к другу. Аккуратно уложил голову ему на плечо — так, чтобы видеть его профиль. Выбранная поза оказалась неудобной, в шее тут же заломило, в глазах поплыло. Облизнув губы, сменил положение и уткнулся носом в шею Саске. Жёстко, но так хорошо, знакомый запах, чуть подзабывшийся за время разлуки — это заставляло заходиться в тихом восторге. С трудом сдерживая дрожь возбуждения, Наруто слегка поменял позу и скосил глаза на Учиха, который, спрятав взгляд за стёклами очков, продолжал читать, как ни в чём не бывало. Нет, он всё-таки вздрогнул, и в матовой радужке вспыхнул ясный блик, когда его глаза на долю секунды метнулись в сторону Наруто. И вновь — кажущееся безразличие. Наруто вспомнил, что Саске обычно спал у себя, в отдельной спальне, да и читать любил в полном уединении: в очках старался на глаза не попадаться, словно бы стеснялся их. Наруто держался изо всех сил, чтобы не сообщать, что он в них выглядел «мило». А иногда не только мило…
Добравшись до этой мысли, Узумаки хитро улыбнулся.
Зубы несильно прихватили кожу на шее, потянули. Прикрыв глаза от удовольствия, Наруто проигнорировал шипение любовника, спустя несколько секунд отпустив его с громким "чмок". И тут же вцепился снова с таким стоном, будто это не он ставил засос, а ему.
Саске недовольно мотнул головой, но это лишь усилило неприятные, тянуще-жгучие ощущения.
— Наруто, блядь!
— Я не блядь, - шею опалило дыхание: Наруто быстро вылизывал места укусов, сменяя движение языка редкими влажными поцелуями. Теперь кожа Саске одновременно и горела от засосов и стыла от слюны. — Я будущий Хокаге. — Попытался дотронуться до болезненно красных меток, но Учиха перехватил его руку и резковато ответил:
— Одно другому не мешает.
— Не помешает тогда и третьему, — Наруто уцепился рукой за ворот футболки и ткнулся твёрдыми губами обратно в искусанную шею, — скучал я, — пробормотал он, его ладонь сползла с груди на живот, — хочу тебя, сейчас…
— Гипс.
— На ноге и на руке, а не…
— Наруто! Ты больной, - очень ровным голосом заметил Учиха, не открывая глаз. Не смотреть.
— Слушай, какого чёрта ты в мою комнату припёрся, если не для этого?!
— В моей спальне лампочка в ночнике перегорела, — не видеть внимательного, лихорадочного взгляда. Соскучился…
— Что?! Да как… да… На хрен ты вообще тогда домой вернулся?! Читать? Неделя, Саске! — тычок кулака под дых.
— Вот именно, неделя, — припечатал тот, отбрасывая от себя руку. Не контактировать. Иначе…
— Хочешь, я буду снизу… — неожиданно севшим голосом произнёс Наруто и прижал к губам ладонь Саске — он ощущал его странно. Между ними что-то сдвинулось, а измученный ожиданием и болезнью, он всего лишь хотел… ощутить себя снова цельным.
Язык медленно скользнул между тёплых и жёстких пальцев.
— Блядь..! — Саске отбросил книгу и сорвал очки, - говорю же – блядь ты! – Всё-таки сорвался. Скопившиеся усталость, беспокойство и волнение вырвались наружу.
Зря он пришёл.
Наруто захихикал.
— Ну всё, будущий Хокаге, ты допрыгался! — Учиха навалился на товарища. Наруто вскрикнул от неожиданности, не сразу поняв, что происходит. В следующий момент — громко и заливисто захохотал, подвывая. Забился под Саске, съёживаясь, выворачиваясь и вертясь, но из-за гипса не удавалось скинуть или хоть оттолкнуть Учиха, который сосредоточенно блокировал и перехватывал все его удары.
Единственное, что разрушало грозный образ, так эта предательски проскальзывающая улыбка на серьёзном лице и смешные попытки сдувать лезущие в глаза волосы.
Саске безжалостно щекотал Наруто.
Удовлетворённый местью, Учиха наконец остановился. Наруто замер, как мышь под метлой, всё ещё придавленный телом Саске, не в силах отдышаться. Но невольно продолжал вздрагивать, вцепившись в футболку друга.
Учиха приподнялся на руках, недоумённо глядя на подозрительно счастливую физиономию.
— У… ублюдок, — заикаясь, выдавил взмокший джинчуурики и обессилено откинулся на подушки. Светлые волосы прилипли к влажной коже на висках и лбу... Саске помолчал немного, вглядываясь в изнеможённое лицо, и выразительно, с расстановкой и легкой издёвкой произнёс:
— А теперь объясни мне, будущий Хокаге, почему ты, шиноби высокого ранга, боишься щекотки? Да тебя в плену на пытках в два счёта раскусят.
Наруто ухмыльнулся, его глаза блеснули скорей задором, чем возмущением.
— Считай, что это только для тебя я такой уязвимый, — хриплым, низким голосом ответил он и облизал пересохшие губы таким чувственным движением, что Саске сразу зашёлся от возбуждения.
— Ну что, будущий телохранитель будущего Хокаге, — усмехнулся Наруто, обхватывая здоровой рукой Учиха за талию, — будем трахаться?
Саске не ответил. Накрыл нагло улыбающийся рот ладонью и, словно для острастки, несильно прикусил жёсткую переносицу, а отпустив, стал выцеловывать веки, подкрашенные утомлённой дымкой. Другой рукой заскользил по волосам и влажной шее, по похудевшим плечам и здоровой руке, по рёбрам и бёдрам, наслаждаясь своими ощущениями и телом Наруто. Убрав ладонь, с силой прижал его губы пальцами, целуя то их, то тёплые уголки рта, то снова веки, щекочущиеся жёсткими ресницами. Свободной рукой сжимал, гладил, ласкал...
Наруто заёрзал, забеспокоился под ним, одновременно и подставляясь горячим губам и ладоням, и норовя утечь из под них. Решительно отбросил руку со своего лица и требовательно прижался ко рту, заскользив прохладным языком по нижней губе. Саске скрутило от тягучего, как смола, возбуждения. Обхватив тёплый затылок уверенными пальцами, он царапал свободной рукой прохладную кожу и терзал, лизал и сосал рот, шею Наруто, который жадно хватался здоровой рукой за его спину и нетерпеливо изгибался в ответ. Хотелось растереть Наруто между своим телом и кроватью, отбирая дыхание, впитывая в себя тепло и запах. Становясь ненадолго друг другом.
— Давай уже… — простонал Наруто на выдохе, ловя ласкающую его сосок руку и направляя вниз, чтобы ткнуться своим стояком в крепкую ладонь. Саске вывернулся из цепких пальцев, прижал их к кровати, но чужое колено уже аккуратно и настойчиво упиралось ему между ног. Выяснилось, что Саске сам был напряжён до предела и нарочно затягивал прелюдию, за что был треснут пяткой по щиколотке и лишён преимуществ — джинчуурики высвободился.
— Чего это ты такой нетерпеливый? — серьёзным тоном поинтересовался Саске, отцепляя руку изнывающего Наруто то от своего члена, то от его собственного.
— Два месяца воздержания, Учиха! — пальцы вновь схватились за ткань пижамных штанов, пытаясь их стянуть окончательно.
— Брось, я не поверю, что ты без меня не дрочил.
— У меня рука была сломана!
— Только одна.
— Обе! С первой только недавно гипс сняли!
Саске мысленно вздрогнул, на мгновение охваченный тревогой. Но трущийся об него, жарко лапающий его тело, Наруто скомкал все мысли.
— Да, да-а! — Узумаки наконец удалось стянуть штаны с них и, с трудом охватив оба члена, принялся лихорадочно, неловко дрочить. Учиха понадобилась вся сила воли, чтобы, сжав его запястье, убрать руку.
— Как будто тебя остановили бы обе сломанные руки, — выдохнул он в недовольно искривлённый рот и перевернул Наруто на бок. Узумаки запротестовал, получил шлепок по заднице и, дёрнувшись, замер, прерывисто дыша.
Изнемогая от напряжения, он молча наблюдал из-под опущенных ресниц, как Саске роется в тумбочке, бормоча: «Где эта чёртова смазка».
— Внизу… — шелест совсем севшего от возбуждения голоса заставил Учиха немного собраться, перестать хаотично рыться в содержимом ящиков. Лубрикант и, правда, нашёлся в нижнем.
Они оба знали, что надолго их не хватит, и даже не пытались растягивать удовольствие. Наруто не сдерживался и стонал в голос, пытаясь цепляться то за жёсткую руку, то за постельное бельё, комкая и сбивая его. Саске ловил взглядом приоткрытые распухшие губы, напряжённый изгиб шеи, потемневшие соски, стекающие по животу капли пота; прижимал к кровати, вбиваясь в сильное тело.
В голове вспыхивали смутные образы, какая-та нелепая идея вертелась на краю сознания.
— На… Наруто… может ты трахался с клонами?
— Иди… в жо-о-пу!
— Уже…
Задыхаясь Наруто замотал головой. Влажной ладонью скользнул по тугой головке и обхватил собственный член.
Ему хватило минуты…
Съёжился, вдруг замолкнув — так было всегда, когда он кончал. Ни крика, ни стона, лишь звуки, похожие на сдавленный плач. Саске опустился на него следом, успев упереться дрожащими руками в кровать, не в силах сдерживать накативший оргазм. Вздрагивая, уткнулся в мокрую, горячую шею. Наруто обнял, прижимая к себе.
—Ты меня обкончал, — прерывисто дыша, сообщил Учиха, как только почувствовал, что снова может говорить.
— Кто бы говорил… — удовлетворённо, без тени упрёка выдохнул Узумаки сорванным голосом, ощущая себя уставшим до тошноты, но счастливым. Он практически не ощущал собственного, с размывшимися границами расслабленного тела, но чувствовал себя вновь собранным в единое «Я», прочное, похожее на вырезанный из слоновой кости резной шар-в-шаре. - В следующий раз я сверху.
- Я подумаю, - Саске отозвался нарочито лениво и, приподнявшись, вышел из любовника, тут же перекатываясь на спину. Наруто коротко, хрипло засмеялся.
— Обещаю без тебя не дрочить…
— Так ты дрочил? — Саске повернул к нему голову.
— Я этого не говорил.
— Только что…
— Я пообещал, что не буду этого делать. И всё.
— Ну ты и зануда.
— Кто зануда? Я зануда?!
— Заткнись, я согласен.
Наруто довольно улыбнулся.

Он куда-то брёл, проваливаясь в глубокий снег. Впереди маячили пара мужских ног в штанах джоунинской униформы и две звериные лапы… И хвост. Рыжий, с чёрным кончиком. Наруто этот хвост казался очень знакомым, но сосредоточиться на чувстве узнавания не было сил – он с трудом пробирался сквозь высокие сугробы. Это длилось, кажется, целую вечность.
— Нам направо через двадцать шагов.
— Человек, я лучше тебя разбираюсь, куда идти.
— Я вырос в этом лесу. А ты его только сверху видел, пока топтал.
— Я часть этого мира…
— А я её нашёл.
— … и вообще, будешь продолжать мне перечить — укушу.
— Ах ты..!
— Но-но!!
Наруто вслушивался в диалог-перепалку и с трудом понимал смысл отдельных слов. Пот градом катил по лицу и в тоже время ощущение, что его сознание в тумане и окружающая действительность ирреальна — не покидало.
Сквозь шум в ушах джинчуурики слышал недовольный скрип снега под ногами, тяжело и громко вдыхал и вдыхал, покорно плетясь непонятно куда, хотя знал – может остановиться. Но что-то тянуло, толкало: мягко, настойчиво и благожелательно.
— Пришли.
Мелькающие впереди ноги исчезли. Наруто по инерции прошёл ещё вперёд и остановился. Неожиданно почувствовал, что может смотреть не только себе под ноги. Заозирался — немного суетливо, продолжая шумно перемалывать лёгкими плотный и вязкий холодный воздух.
Перед глазами замелькали чёрные стволы и пушистые, облитые снежной глазурью ветви ёлок, между которых сочилась лохмотьями серая тьма.
— Вот эта.
Наруто резко обернулся. И застыл.
- Как тебе?
Чётвёртый Хокаге довольно улыбался, запрокинув голову и весело глядя на невысокую, пушистую ёлочку.
Они стояли совсем рядом. Отец в своём белом плаще, полы которого перебросил через правую руку и… Кьюби! Лис был в холке не больше метра, с одним, рыжим с чёрным кончиком, хвостом, что маячил всю дорогу перед глазами. Наруто ошеломлённо смотрел то на одного, то на другого, в растерянности открыв рот.
- Папа…
Минато улыбнулся ему — ласково, пряча тоску в глубине полупрозрачных глаз. Наруто сжал кулаки: захотелось подбежать и то ли стукнуть его, как в первый раз, то ли обнять.
— Вот, решил подарок тебе, хоть какой… — Йондайме смущённо поскрёб в затылке.
Наруто улыбнулся, повернулся к ёлке.
— Красивая.
Невысокое дерево кокетливо тянуло к нему растопыренные иголки. Лис фыркнул, тронул лапой пушистую ветку, с которой тут же посыпался рыхлыми, мягкими комьями снег.
— А кто надоумил?
Минато скорчил рожицу и неожиданно по-свойски потрепал загривок Кьюби.
— Да не злись ты…
— Руки!..
— Вот ведь вредный воротник…
Страшный рёв сотряс округу, с веток посыпался снег.
— На роллы пущу, ты, бесхвостая обезьяна!!
Наруто почувствовал, что мир вокруг начал смазываться, уплывать. Он вскинул руки, протягивая их к отцу - его словно выталкивало обратно. Но те двое были заняты препирательством друг с другом.
— Я тебе помогаю, человечишко, а ты!...
— О-ля-ля, обиженный воротник… Ай!
— Па… папа! — Наруто рвануло вверх, и сопротивляться уже не было сил. Он забарахтал руками и ногами, одновременно ощущая и невероятное чувство невесомости, и разочарование, стиснувшее легкие.
— Наруто! — Минато шагнул к сыну, на ходу бросив Кьюби, — Рикудо тебя раздери! Ты же сказал…
— Сказал, — огрызнулся Лис. Наруто приподнимало от земли всё сильнее, — это уже погрешности, мне неподвластные...
Девятихвостый говорил с неохотой, складывая какие-то печати полузвериными лапами. Воздух перестал стремительно густеть, шафрановый туман чуть рассеялся, волнуясь мелкой рябью. Протянутую руку невесомо лизнуло тепло отцовской чакры. Минато весело улыбался сыну.
— Наруто! Не забудь только! За южными воротами четыре с половиной дзё*** на восток! А там повернуть!
— Что… что?
— Поймёшь! Ты же у меня смышлёный, — Йондайме подмигнул. Наруто вдруг вспомнил, что отец говорил, что наблюдает за ним всё время. Тут же залился краской под звонкий, почти мальчишеский смех. Заметалась мысль — у них же через несколько лет совсем не будет разницы в возрасте! Смех смешался с нарастающим гулом.
Он напоследок сжал руку отца и перестал сопротивляться.
— Спасибо!
В глазах Четвёртого Хокаге плескалась и радость и грусть. И не было тоски. Наруто тоже не испытывал сожаления, расставаясь. Ведь он увидел отца.

Пробуждение было лёгким — сознание мягко включилось, и Наруто открыл глаза.
В комнате набухали серые хлопья утренних сумерек, за окном медленно и очень неохотно светлело. Тишина лежала вторым одеялом, расстеленная до самых уголков комнаты. Она была непривычной, мягкой, с плавными изгибами и пуховой начинкой.
Наруто сел в кровати, потёр глаза. Хотелось пить, и сонная вялость всё ещё терзала мышцы. Непонятное чувство трогало его своими душистыми пальцами. Он прислушался. Сбоку заворочался Саске, натягивая уползшее одеяло и что-то недовольно бурча.
Вернувшись обратно в спальню со стаканом воды, Наруто остановился у окна. Задумчиво водя губами по краю стакана, рассеяно пытался уловить те самые непонятные ему нотки в себе. Трогал кончиками пальцев прощупывающиеся рёбра. Столько времени проваляться в гипсе — Саске ещё удивляется, почему щекотно…
Он нагнул стакан, сосредоточившись на пейзаже за окном, и так и не сделал глотка.
В неуютном холодном свете зарождающегося утра на деревню сыпался снег.
В голове тут же всплыли голос Йондайме и фырканье Лиса — то, что он услышал последним перед расставанием.
Наруто отставил стакан.
— Саске!
Поковылял к шкафу и стал выворачивать полки в поисках тёплой водолазки. Сердце затараторило в груди, заставляя голову кружиться.
— Саске, твою мать! — голос вибрировал и плохо слушался.
С верхней полки посыпались футболки. Саске не отзывался. Голова застряла в горловине свитера, рукав не находился и Наруто успел весь взмокнуть.
— Чтоб твоему шарингану пусто было… Саа-с-ке!
Шевеление со стороны кровати он уловил не сразу — в голове шумело, хотелось быстрее на улицу, на воздух. Под невесомые снежные хлопья. Чужие руки немного неаккуратно помогли ему справиться со свитером, и Наруто увидел хмурого, сонного Саске, который, поправив ему воротник и воткнув руку в рукав, пошаркал обратно к кровати, собираясь продолжить прерванный сон.
— Нет. Пошли со мной!
— Иди ты...
Наруто не стал ничего отвечать. Ухватив его за запястье, потянул к окну.
— Там снег, Саске. Снег…
«И его будет много. Как в моём сне…»

До Учиха дошло не сразу, что Наруто ему говорил. Потом, выглянув в окно, он сам уже прыгал на одной ноге, пытаясь одновременно натянуть и штаны, и рубашку. Ажиотаж, охвативший Наруто, теперь добрался и до Саске.
На улицу просыпанной из мешка крупой стекались люди – их было немного в такой час, но всё — поражены, захвачены недоверием и радостью вперемешку. Многие бегали под снегопадом, ловили снежинки, смеялись. Старики довольно щурились, подставив небу лица.
Рядом с Саске возникла Хината. Смущаясь, протянула ему маленькое вакадзари и залепетала:
— Это для Наруто-куна... в смысле вам обоим. Он не хотел брать, но я, — она совсем стушевалась и готова была уже рассыпаться пеплом под изучающим взглядом Учиха, но в неё запустили снежком, и она вскрикнула, вскинув руки — Саске пришлось ловить подарок. Мимо промчался Киба.
— Поймай меня, если сможешь!
Хината залилась краской, но её миловидное личико стало решительным и, наспех поклонившись Саске, она рванула за Инудзука.
Холодный ком впечатался в плечо Саске.
— А ты говорил, что снега ждать бесполезно! — задыхаясь от восторга, прокричал Наруто. Саске показал подарок наследницы Хьюга.
— Провидение решило нас хранить, — он усмехнулся.
Наруто хитро улыбнулся в ответ. Ему вдруг пришла в голову мысль. «А что если… отец… лес…»
— Саске, — он тряхнул головой, сбрасывая налипшие снежинки, — я знаю, где нам взять ёлку.
Учиха с интересом и долей скепсиса окинул его тёмным, бархатным взглядом. Наруто подмигнул и запрокинул голову, обозревая задернутое белёсой дымкой небо.
— Нам надо в лес за южными воротами…
«Спасибо, отец».

_____________________________________________________

*Вакадзари — большое настенное украшение (украшение над дверью). Это декоративная связка из огромного морского рака, листьев папоротника, морской капусты (комбу), горького апельсина (дай-дай). Все это перевязано жгутом из рисовой соломы. При этом рак -символ долголетия, морская капуста -талисман, обещающий счастье и радость, апельсин — созвучно словам -" поколение за поколением« — продолжение рода, жизни.

У входов в здания устраивают кадомацу (сосна у дома) из трех отрезков бамбуковых стволов, заостренных вверху на лицевой стороне; у их оснований крепятся ветки сосны, а в верхней части — полоски бумаги с подписями о пожелании счастья входящим.

**Сэцубун (Setsubunn)
В Японии четыре ярко выраженные времени года. Сам термин «сэцубун» напрямую связан со сменой одного сезона другим, но традиционно в Японии словом «сэцубун» называют ночь между 3 и 4 февраля, канун риссин - дня наступления весны по лунному календарю, именно в это время весна сменяет зиму. По лунному календарю он бывал и в 12-м и в 1-м месяцах. Это один из древнейших и интереснейших праздников в стране. Его появление связывают с понятием китайской философии инь-ян. Считалось, что на стыке сезонов эти начала противостоят друг другу, что вызывает опасность появления разного рода несчастий. Легенда рассказывает, что, когда в глубокой древности эпидемия унесла много жизней, в чем были повинны черти и демоны, от них удалось избавиться разбрасыванием поджаренных бобов. Отсюда родился обряд изгнания демонов, чтобы обеспечить благополучие. Обычно он совершается путем разбрасывания бобов. В ночь на сэцубун домохозяйки выполняют ритуал мамэ-маки - разбрасывания бобов. С вечера они наполняют чашу масу соевыми бобами, и когда приходит время - разбрасывают бобы по комнате, приговаривая: «Они ва сото! Фуку ва ичи!», что означает «черти - прочь, приди, удача!». Раскрыв окна, зерна разбрасывают также и перед окном. Обрядом мамэ-маки начинают встречу Нового Года по лунному календарю. Обряд выполняется для того, чтобы разогнать все несчастья и впустить в свой дом благополучие и удачу. После обряда мамэ-маки каждый член семьи должен съесть ровно такое количество соевых бобов, сколько ему лет.

В семьях, где есть маленькие дети, обряд мамэ-маки обычно превращается в веселую забаву. Кого-нибудь наряжают в черта, он прыгает и бегает по комнате, а остальные бросают в него бобы сои. В некоторых школах ученики делают маски чертей и в сэцубун от души веселятся, бросая друг в друга бобы. Обряд изгнания демонов проводят и во всех храмах. Он собирает массу народа. После совершения религиозного обряда из храма с шумом выбегают мужчины в костюмах демонов и смешиваются с толпой, затем появляются монахи и гонят их по улицам. Затем все возвращаются на территорию храма и начинается caм обряд. Его совершают специально выбранные «люди года». Это обычно самые уважаемые, влиятельные и популярные личности. Одетые в традиционные праздничные одежды, они из деревянных коробочек разбрасывают завернутые в белую бумагу бобы.

***Дзё – японская мера длины. 1 дзё~100/33 м. 4,5 дзё ~460 м.