Нет, она пока не готова бежать за Инуяшей. 
Вместо этого Кагоме еще раз посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и приладила на губы лучезарную улыбку, способную хоть чуть-чуть замаскировать тусклую боль в глазах.
- Что стряслось? - спросил Кисё, стояло ей появиться. - Я уже собирался идти тебя искать. Все нормально?..
В его голосе столько беспокойства и заботы... Если б Инуяша был таким внимательным... Но тут Кагоме вспомнила, как, почувствовав, что она замерзла, полудемон без всяких раздумий укутал ее своим хаори...
А ведь он и без того заботлив...
- Прости. Там кто-то надушился ужасно едкими духами – у меня глаза заслезились, пришлось умываться и все такое... - она надеялась, что этого объяснения хватит.
Кисё ответил задумчивым взглядом, но тут же улыбнулся, кивнул и пододвинул Кагоме десерт, который подали в ее отсутствие. Она со вздохом взялась за вилку.
А вот Инуяша всегда знал, когда она говорила неправду, и не отвязывался, не выяснив, в чем дело. Реинкарнация, нет ли - Кисё не ее упрямый полудемон и никогда им не станет.
Ах, если б только Инуяша видел разницу между ней и Кикио...
- Ну, на чем там мы остановились? - весело спросила Кагоме. - А! Ты мне не дорассказал про твоих двоюродных братьев!..
- Что?.. Да... Ну так вот, они приехали на прошлой неделе и с тех пор просто житья мне не дают, - и Кисё начал очередную веселую историю, которую Кагоме слушала предельно сосредоточенно, пытаясь думать о чем угодно, но не об отпечатках инуяшиных пальцев, оставшихся на оконном стекле.
Он тебе больше нравится, да? С ним проще, чем со мной, да?.. Ты хочешь остаться с ним?
Кагоме вздохнула.
И когда она успела так влюбиться? Когда?.. Она не могла вспомнить - три года слились в одно восхитительное воспоминание, закаленное болью, самопожертвованием и безответной любовью...
Она подняла взгляд к Кисё - юноше, похожему на полудемона как две капли воды, - который сейчас радостно рассказывал о своей жизни, и поняла, что у него нет ни шанса. Она понятия не имела, был ли он реинкарнацией Инуяши или нет, но никакого значения это не имело - он не ее Инуяша, а обычный паренек, не знавший ни тревог, ни печалей. Да, Кисё больше смеялся, тем самым лишь обесценивая свою улыбку, ведь если Инуяша позволял себе ухмыльнуться, это значило, что он по-настоящему счастлив. А уж если полудемон хохотал, для Кагоме это звучало колокольчиками, звенящими над всем миром. А еще в глазах Кисё не было ни следа боли и страданий, ни грана инуяшиной жажды жить, жажды быть любимым и принятым. У него не было в запасе баек, как братья и сестры выставили его на улицу без штанов, не было спокойной уверенности человека, никогда не знавшего обид, никогда не отвергаемого только потому, что в его жилах течет не та кровь...
И все равно - именно Инуяшу Кагоме больше всех и любила.
Несовершенный, он был совершенен. Мир не уставал проверять его не прочность - еще в детстве отнял мать и отца, наградил старшим братом, ненавидящим его больше всего на свете, ополчил против него и людей, и демонов, заставил поверить, что та, кого он полюбил, предала... Но вопреки всему Инуяша не потерял способность улыбаться и желание защищать других. Вон, и хаори отдал без всяких раздумий, и Шиппо, когда тот чувствовал себя маленьким и бесполезным, на свой лад утешал, и Кохаку спас, лишь бы Санго была счастлива, и с похотливыми замашками Мироку мирился - друг, как-никак... И все это - после такого жуткого прошлого, что никто бы не удивился, стань Инуяша опаснее самого Нараку.
- Инуяша... - Кагоме не осознала, что произнесла имя вслух, пока не заметила, что Кисё умолк. Она посмотрела на него и встретилась со взглядом в упор.
- Ты снова сказала это имя, - заметил он словно между прочим, но голос прозвучал заметно напряженней и стал еще больше похож на инуяшин... Впрочем, теперь полудемон мерещился ей во всех, даже в Кисё.
- Правда? - с фальшивым удивлением отозвалась Кагоме, категорически не желавшая демонстрировать свои чувства спутнику: милый юноша, незачем и его обижать.
- Правда, - Кисё рассеянно откусил кусочек творожного кекса и снова посмотрел на Кагоме. - Кто он?
- Почему ты решил, что это "он"?
Кисё хмыкнул:
- Я видел такое выражение лица и раньше, у других девушек. Когда речь заходит о парне, особенно о том, что нравится, у них всегда глаза поволокой подергиваются.
- Мда? - сразу захотелось вытащить зеркало и проверить, что там у нее с лицом. - Да нет, он - так, никто.
- Что-то заставляет меня усомниться, - Кисё категорически не желал менять тему. - Он кто? Просто знакомый? Или твой бывший? Или ты глаз на него положила?
...Вот и выкручивайся как хочешь, - подумала Кагоме. - И то, и то, и то. Хотя нет - уж точно не "просто знакомый". Да вдобавок еще и история с реинкарнацией...
- Ты все равно не поверишь... - в итоге произнесла она.
Он засмеялся - как всегда, солнечно и беззаботно.
- А ты попробуй. Я обожаю невероятные истории и идеи.
- В общем... Ну...
Кагоме совсем не хотелось рассказывать ни про колодец, ни про путешествия по времени, ни про мужчину всей своей жизни, чье реинкарнацией, судя по всему, был Кисё. Того, который жил и умер пятьсот лет назад...
Рука Кагоме замерла с не донесенной до шоколадного пирожного вилкой.
Жил... и умер?..
Нет, только не это, только не он!..
Как же она раньше не подумала: чтобы ей, Кагоме, стать реинкарнацией Кикио, той пришлось умереть - ведь только тогда душа может переродиться. Само собой, чтобы подобное случилось с душой Инуяши, он тоже должен... должен...
Горло перехватило так, что она не смогла сглотнуть комок.
- Кагоме, что с тобой? - встревожился Кисё, но она не слышала - сидела и смотрела в одну точку перед собой. Руки ходили ходуном.
- Кисё, извини, пожалуйста, - Кагоме вскочила, сдёрнула со спинки жакет, - я... мне нужно идти... - и убежала, не дав ему ни возможности спросить, что случилось, ни кинуться следом.
Ей было все равно - быстрей домой, быстрей к колодцу, быстрей к Инуяше.
Туфли не были приспособлены для бега по подмерзшему асфальту - Кагоме сбросила их и дальше помчалась в одних чулках. Ноги тут же онемели - она не заметила. Нужно догнать, нужно найти, нужно удостовериться, что он жив, что, порвав ожерелье, она ничего не разрушила... Что полтысячелетия - не помеха любви. Ей не вынести его смерти - не вынести мысли, что он не дожил даже до ее рождения и не узнал бы о ее существовании, если бы не то падение в колодец...
Но... Стоит взглянуть правде в глаза: Инуяши в современном Токио нет. Никто не знал его, не верил в существование демонов, в притеснения полукровок, понятия не имел о Нараку; не оплакивал вырезанную деревню охотников, не видел ужаса на лице мужчины, которого пожирало проклятье, не плакал вместе с лишившимся отца лисенком...
Все ее друзья мертвы.
Это невыносимо.
Кагоме бежала обратно - чтобы увидеть, прикоснуться и убедиться, что с ними все в порядке.
- Инуяша...

***

В средневековье опять начался снегопад, но Инуяша, по уши закопавшийся в мысли о своей разбитой (собственными руками!) жизни, холода не чувствовал. Поскрипывал под босыми ногами снег.
Прежде ему никогда не было так плохо - даже тогда, когда, обернувшись, он увидел направленную в грудь стрелу фальшивой Кикио. Тогда он сумел отгородиться яростью... теперь же его и подобной роскоши лишили.
Он потерял Кагоме - единственную, кого не заботило, демон он, человек или полудемон, - и потерял по собственной вине. Неспособный забыть давнишнее предательство, дал волю дурацкой ревности и неуверенности в себе. Позволил прошлому запятнать и любовь его, и будущее.
Теперь она больше не вернется.
- Кагоме...
Он остановился, разжал кулаки и уставился на лежащие в ладонях бусины. Когда за Кагоме захлопнулась дверь ресторана, Инуяша собрал их все до одной. Пусть хотя бы они останутся на память о ней... За мгновение до того, как она разорвала бусы, Инуяша их терпеть не мог, но теперь...
Они были его путеводной нитью, благодаря им Инуяша чувствовал, что принадлежит ей - странное, очень странное ощущение, почти супружеское. Наверное, ее нежелание отпускать его на свободу имело те же причины. А сколько раз заклинание спасало ему жизнь...
- Кагоме, я...
Он вспомнил, как пытался сказать о своих чувствах, но язык ровно узлом завязался.
Полудемон вздохнул. Изо рта вырвался клуб пара.
Каким же придурком он был - почему не сказал, зачем наворотил черт-те чего...
- Я люблю тебя.
Тишина леса, падающий снег, голые деревья вместо остролиста, теплых рождественских огней и любви, до которых пролегла пропасть в пятьсот лет. Она всегда говорила, что обожает Рождество - время радости и веселья, но для Инуяши это время отныне станет самым мучительным. Временем, когда его копия, безупречная, чистокровная, украла у него Кагоме.
До чего ж хреново ему стало, когда он их увидел: Кагоме чему-то смеялась, а парень, похожий на него-человека, ровно брат-близнец, улыбался, осыпал ее комплиментами... каких Инуяша отродясь говорить не умел. Разом пришло понимание, почему Кагоме не могла видеть его рядом с Кикио. Однако... - сердце затрепетало, - она все равно не уходила, оставалась рядом, сколько бы он ни убегал к сопернице, желая защитить, утешить... Чем это заканчивалось - лучше не вспоминать. Однажды Кагоме чуть не умерла, пока он несся в расставленную ловушку, думая, что Кикио жива, тогда как все полагали ее мертвой. Но даже тогда Кагоме его простила и исцелила Кикио, отравленную ядовитой аурой. Лишь бы он, Инуяша, был счастлив.
- Ох, Кагоме...
Она всегда дарила ему радость - как же он раньше не понимал, чего хочет?! И ее самопожертвование, и любящее сердце, и чистая душа - куда девались его глаза и мозги?!
А теперь все в прошлом...
- Инуяша!
Знакомый голос приплыл на тихом ветерке. Инуяша замер, навострив уши в сторону колодца, медленно повернулся, сначала не увидев ничего, а потом, не смея верить собственным глазам, попытался убедить себя, что это просто наваждение, дурацкая надежда, которая никак не желала уходить...
Но следом...
- Инуяша!
- Кагоме?..
И точно - Кагоме бежала к нему - растрепанная, красная, зареванная, одетая все в ту же короткую юбчонку и голубой свитер, но почему-то босая, что сбило Инуяшу с толку.
- Кагоме, как...
Она не дала ему возможности договорить - кинулась на шею с такой силой, что сшибла с ног и упала сама, хорошо еще, он среагировал и успел подхватить. Кагоме плюхнулась сверху и тут же уткнулась ему в плечо, обеими руками вцепившись в хаори.
- Инуяша, Инуяша... - бормотала она, плача, - не умирай, ты только не умирай!
- Что?.. - переспросил он озадаченно. - Кто сказал, будто я собираюсь умирать?
Кагоме подняла голову, посмотрев на него с такой любовью и страданием в глазах, что у Инуяши мурашки вдоль позвоночника пробежали.
- Просто пока мы сидели с Кисё я подумала, что если он - твоя реинкарнация, хотя я в этом и не уверена, то, выходит, ты умер, ведь только так можно передать свою душу кому-нибудь другому! - выпалила она. Полудемон не сразу понял, о чем речь. - А я не хочу, чтобы ты умирал, Инуяша! Не хочу с тобой больше расставаться! Мне все равно, реинкарнация он твоя или нет, ведь он - не ты! - Кагоме замотала головой и опять уткнулась ему в плечо: - Не ты, не ты!.. Ты прости меня - никто, никто тебя не заменит! Прости за то, что я наговорила, это все неправда, я не хотела... не думала... Я... Я... нет, думала, но все равно не хотела тебя обижать, и отпускать тебя тоже не хотела! Прости меня, я не хотела!.. Не хотела...
Она тараторила с такой скоростью, что Инуяша не успевал ничего понять - с таким же успехом можно было стоять под водопадом и пытаться поймать каждую капельку. Однако общий смысл уловил, и сердце начало отпускать.
Кагоме... хотела остаться с ним. Она решила остаться. Она его не бросит!..
Полудемона раздуло от гордости, в груди булькнуло и... он засмеялся - звонко, радостно, так чудесно, что Кагоме замерла, прислушиваясь: Инуяша - ее Инуяша - счастлив. Разве не ради этого она и живет? Но почему он смеется - неужели... - Кагоме обуял ужас, - неужели над ней?!
- Не смей! - вскинулась она. - Не смей надо мной насмехаться! Я... Я тебе душу открыла, а ты... А ты...
Но он все никак не мог успокоиться, и Кагоме против собственной воли почувствовала, что смешинка перескочила и на нее: уголки губ приподнялись...
- Ну ты и... паразит!.. - она шлепнула полудемона по плечу и тоже засмеялась.
Они хохотали и кувыркались в снегу, как дети, наконец-то нашедшие друг друга, пока глаза их наконец-то не встретились. Инуяша посерьезнел:
- Значит... - он сглотнул, - значит, ты все-таки не уйдешь?
Кагоме захлопала глазами:
- Я никогда этого не хотела, просто... просто подумала, что это ты решил от меня избавиться... Что не хочешь сидеть на привязи, как собака, что тебе нужна свобода...
Он скривился - эх, кабы можно было взять назад сказанное... Задним-то умом мы все сильны, а теперь уже поздно: слово - не воробей.
- Не нужна мне никакая свобода, Кагоме. И цепной собакой рядом с тобой себя я не чувствую.
- Да?.. - она подняла голову.
- Да. По-честному, когда ты уходишь, я не знаю, куда себя девать, - он покраснел. - Если не веришь, спроси у Мироку с Санго, что я делаю целыми днями в твое отсутствие.
Она и без того знала, однако решила придержать это при себе и просто улыбнулась:
- Я тоже скучаю, Инуяша. Рядом с тобой мне... спокойно... - пришел ее черед покраснеть. - И было ужасно странно, когда рядом со мной целый день был кто-то другой, не ты...
- Больше такого не произойдет, - проворчал полудемон, - уж поверь.
- Инуяша, но ведь ты не можешь себя ко мне приклеить, сам же понимаешь.
- Это почему? - фыркнул он.
- Потому что у тебя есть и другие обязательства. - Инуяша уставился на нее отсутствующим взглядом, и Кагоме указала на флакончик с осколками: - Забыл про Камень, дурачок? Тот самый, что мы уже три года собираем, тот самый, что я разбила?
- Да ладно - ты ж случайно, - машинально ответил он, и Кагоме замерла: Инуяша никогда не говорил ничего подобного...
- Пусть так, но теперь нужно его собрать. И искать осколки тебе придется не только тогда, когда я рядом.
- Без тебя я ими не занимаюсь, - отмахнулся он и спохватился, что сказал, когда уже было поздно. - Ну... То есть, не думай, будто я без тебя ни на что не способен, я и сам могу за ними охотиться, просто... Просто не люблю.
- Понятно, - Кагоме, как ни старалась сдержаться, все же улыбнулась. - Но есть и другие люди, которые нуждаются в твоей защите, а потому ты не можешь постоянно быть со мной.
Улыбки как не бывало. Оба понимали, о ком речь.
Кикио.
Все их разговоры рано или поздно заканчивались ею.
- Кагоме... - Инуяша не знал, как начать, - клянусь, я никогда больше тебя не оставлю. Однажды ты уже попадала в лапы Нараку... Никогда себе этого не прощу, - он сжался при мысли, как она, слабая, беспомощная, сражалась с сомкнувшейся вокруг нее тьмой, веря, что он, Инуяша, все же придет, спасет... А Нараку глумился, твердя, что этого не случится, потому что он любит другую...
- Я не сержусь, Инуяша...
- Нет, это не то... Когда я нашел тебя в его лапах, когда понял, что ты боролась, пока меня водили за нос, я от стыда и злости чуть не умер. Никогда больше так не поступлю.
Кагоме вздохнула:
- Но ты всегда будешь нужен ей, Инуяша.
- Да, - он отвел взгляд и собрался с мыслями. - И я всегда помогу, чем могу. После всего, через что она прошла, я у нее в долгу. Но... - он замолчал и, прежде чем продолжить, попытался заглянуть Кагоме в глаза, - я должен ей только то, что должен. И большего отдавать не хочу.
Кагоме не ожидала такого ответа настолько, что отодвинулась от его потянувшейся к ее щеке руки:
- Инуяша... ты это о чем?
И тут он сделал нечто невероятное - улыбнулся, да так, что боль, обиды и ярость перестали давить ему на плечи, пусть даже всего лишь на миг.
- Я хочу быть с тобой, Кагоме. Вот. - У Кагоме занялось дыхание. - Когда я думал, что потерял тебя навсегда, мне жить не хотелось... - он вытащил из рукава бусины порванного ожерелья. - Так было плохо...
Она смотрела на его ладонь, не зная, что сказать.
- Инуяша... ты их собрал?.. - она подняла взгляд к его лицу. - А... зачем?..
Полудемон покраснел:
- Оно связывает меня с тобой, и... и в "сидеть", в общем, нет ничего такого страшного... - и все-таки поморщился.
Кагоме смотрела на бусины.
Он просит... вернуть заклятье?.. Но нет - должен же быть иной способ - что-то другое, а не магический ошейник, бесконечно ущемляющий его мужскую гордость. Обручальное кольцо, часы там серебряные - это еще туда сюда, это символ любви...
Кагоме нахмурилась. Нет, довольно унижений.
Но что дать ему взамен?
Ответ пришел мгновенно - она улыбнулась и сунула руку в карман, нащупав бархатную коробочку. Инуяша следил за ее мимикой со все нарастающим напряжением.
- Ты... ты не хочешь надевать на меня ожерелье? Не хочешь, чтобы мы...
Она не желает иметь с ним ничего общего?..
- Я придумала кое-что получше, - Кагоме сунула коробочку ему в руки, и Инуяша, ссыпав бусы обратно в рукав, настороженно принял подарок.
- Это что?.. - недавно возмущавшийся, что его держат за собаку, он первым делом коробку обнюхал.
- Вообще-то это подарок на Рождество, - улыбнулась Кагоме, - но, кажется, сейчас будет в самый раз. Не обязательно же день в день, правда?..
- А что это?..
- Открой и увидишь.
Инуяша неуверенно поддел крышку и ахнул, увидев внутри золотую подвеску - точь-в-точь такую же, какую она уже дарила ему. Хотя нет - эта была побольше и с их инициалами. А внутри... Раскрыв, он слева увидел себя с высокомерной ухмылкой во весь рот, а с фотографии справа ему улыбнулась Кагоме.
Он не знал, что сказать. Кагоме молчание встревожило - а может, идея с кулоном действительно была глупостью?..
- Тот ты потерял... Нет-нет, ничего страшного, - сбивчиво заторопилась она. - Вот я и подумала - может, если то ты носил, то наденешь и это?.. - она покраснела, встретившись с ним глазами, и отвернулась в сторону. - Конечно... я понимаю - наверное, мне просто хочется быть связанной с тобой чем-то другим, не волшебным ожерельем. Его надели на тебя из страха, а это я даю тебе потому, что люблю...
Люблю.
Слово нахлынуло теплой волной. Раньше он слышал, как она говорила это остальным и, кажется, даже ему - тогда, в плену у Кагуи... Но так - прямо в лицо, без всякого повода...
- Кагоме...
- Нет-нет, я знаю, ты ничего такого не испытываешь, - перебила она, ерзая от неловкости, - и любишь другую, но... Я устала молчать, Инуяша...
Он сунул коробку за пазуху и распахнул объятия. Кагоме тихонько ахнула, когда Инуяша потерся щекой о ее макушку.
- Я не люблю никаких "других", Кагоме, - выдавил он, чувствуя, как с каждым словом, которое так долго не получалось произнести вслух, на душе становится легче.
- Разве?.. Но я думала...
- Нет... И давно... - он заглянул в ее глаза, чтобы набраться смелости и наконец-то произнести то, что знал давным-давно. - Я... я тебя люблю.
Признание прозвучало тихо, нежно, трепетно и застенчиво - сердце Кагоме тут же растаяло в теплую лужицу. Мужчины обычно обставляют свое признание пафосной романтикой - цветами, ужином, побрякушками, а Инуяша... Инуяша просто сказал правду, и зная, как это для него непросто, Кагоме о большем и мечтать не могла.
- А я - тебя, - видя его уязвимость и неуверенность, без колебаний отозвалась она и, достав кулон из коробочки, расстегнула цепочку. - Люблю за смелость, за доброту... - замочек щелкнул, застегиваясь, - за твое огромное сердце, за то, что ты все делаешь правильно... - она отодвинулась, любуясь получившимся результатом. - Но больше всего я люблю тебя за то, что ты - это ты.
- Кагоме... - сколько раз он произнес ее имя? А сколько раз не хотел верить, гнал прочь возможность, что кому-то он - грязный полукровка - может быть небезразличен?..
- Можешь мне не верить, - теплая улыбка вернулась на ее губы, - я понимаю - всю твою жизнь на тебя невесть что наговаривали... Но уверена, однажды ты начнешь видеть себя таким, каким вижу тебя я... - она потянулась и поцеловала его в щеку. - А ты - замечательный. Лучший на свете.
- Лучший на свете?.. - ничего подобного в инуяшиной голове не укладывалось, но в этот миг он был готов поверить всему, что бы она ни сказала. Щека в том месте, где ее коснулись губы, заалела. Инуяша потянулся, подхватил Кагоме под затылок, его уши нервно дрогнули и развернулись вперед. Его целовали - дважды, но он сам никогда никого не целовал (и даже не пытался, - мысленно проворчал он).
Когда их губы соприкоснулись, это было настолько невинно и нежно, что защемило сердце.
...Такой нежности просто не бывает на свете, - подумал он, всю свою жизнь закалявший душу и тело, чтобы выжить. Последние слезы иссякли после смерти матери, исчезло сострадание - он превратился в пустую, грубую оболочку того, кем был когда-то.
Кагоме отстранилась. Ее губы шевельнулись. Она наклонилась и поцеловала его снова...
И все выстроенные Инуяшей барьеры рухнули.
...Потом он встретил Кикио - первого, кто дал ему шанс на нормальную жизнь. Она попросила его стать человеком, и, боясь оказаться отвергнутым, он согласился, позже почувствовав и обиду, и сожаление от того, что предстояло отказаться от частицы себя. Но коль скоро другого пути не было...
Кагоме обняла его за шею, а он крепче перехватил ее за талию. Пустая коробочка соскользнула с коленей в снег.
...Она родилась спустя полтысячелетия. Она смеялась с ним и плакала, защищала его изо всех своих сил... И Инуяша почувствовал то, что никогда прежде не чувствовал, - счастье от того, что жизнь именно такая. Радость от того, что он такой, какой есть, - полудемон, что он живет, что рядом с ним смелая и отчаянная девушка.
Кагоме.
Она всегда возвращалась. Всегда, даже в ночь, когда он наплевал ей в душу - вернулась, плача от страха перед тем, что может навсегда его лишиться, и извинилась, хотя извиняться должен был он.
Он не заслужил ее. Но когда она - раскрасневшаяся, с припухшими губами - отстранилась глотнуть воздуха, Инуяша подумал - ну и пусть. Заслужил, нет ли - неважно. Он больше никогда ее не потеряет.
- Останешься со мной?.. - спросил он, услышав к собственному смущению по-щенячьи жалобные нотки с голосе.
Кагоме приоткрыла глаза и улыбнулась, погладила его по щеке:
- Знаешь же, что останусь, Инуяша.
- Даже хотя я тебе гадостей наговорил?
- Даже.
- Но... - он мотнул головой: - Почему? Почему именно я?..
Кагоме пожала плечами:
- Откуда мне знать. Любовь - штука необъяснимая, анализу не поддающаяся. Я просто люблю тебя, а остальное неважно, - она наклонилась и снова целомудренно чмокнула его в губы, и стоило Инуяше податься навстречу, как детский смех сообщил, что время уединения закончилось. Следом за смехом прилетел снежок - прямиком в ухо. Инуяша с рычанием подмял Кагоме под себя.
- Шиппо, засранец! Чего приперся?
Но кицунэ знай себе заливался, глядя на дергающееся инуяшино ухо.
- Во как я метко! Это меня Кагоме научила.
- Кагоме? - Инуяша перевел взгляд к практически закопанной в сугроб девушке.
- И ведь попал, Инуяша! - подскуливая от смеха, сказала она, выбираясь. - Ой, какой ты смешной!.. Ой, не могу!
- Кех.
Полудемон набычился: он терпеть не мог выглядеть идиотом. Припомнив, как Кагоме дурачилась с Шиппо, он зачерпнул полную горсть снега и шлепнул его ей на голову. Визг, вопли - она попыталась вывернуться, потом захохотала так, что у него зазвенело в ушах.
Глаза вспыхнули яростной радостью.
Моя.
Моя. Навсегда.
- Я тебе спасу, Кагоме!
И приятная инуяшина мысль оказалась изгажена снежком, влепившимся ему в лоб; пришлось вплотную заняться агрессором и убедиться, что тот явился не один - рядом с Шиппо готовила метательный снаряд Санго.
- С вами зевать нельзя... - коварным голосом заметил полудемон и кинулся в битву, метя снежком в истребительницу, однако стоило занести руку, как противнику опять подоспело подкрепление - удар в спину, снег за шиворот, ледяная струйка промеж лопаток...
За спиной с невинной улыбкой стоял Мироку.
- А вот Санго попрошу не обижать, Инуяша, - с веселой укоризной сказал монах.
- Вы че все на меня сегодня ополчились-то, а?
- Потому что ты пропустил последнюю игру в снежки! Так что получай по заслугам! - Кагоме даже не стала лепить снежок, просто швырнула в его сторону полсугроба - как раз в лицо и за пазуху, потому что Инуяша повернулся на голос. Остальные тут же последовали ее примеру, и прежде чем Инуяша успел сообразить, что к чему, он уже был весь в снегу, вернее - снег в нем: в ушах, в волосах, в рукавах, под одеждой.
- Бли-и-ин! Да холодно же!!!
Друзья только захохотали - оставалось уповать, что его заявления, что, дескать, любой мороз-холод ему нипочем, не оказались на поверку пустым бахвальством.
- Ага, сдаешься? - задорно спросила Кагоме, когда Инуяша развернулся.
- Ни за что... - басовито ответил он, и Кагоме позабыла даже про летящий в ее сторону снежок: по телу пробежали мурашки. Снежок ударил ее в плечо, рассыпался, попав за воротник свитера, потек по шее, и она только тут почувствовала, что, оказывается, промерзла до костей. Но до холода ли, когда тот, кого она так любила, только что признался в любви?.. Она смеялась, глядя, как ее полудемон на полной демонической скорости сносит в снег одного товарища за другим; и вот, все уже в сугробах - красные от смеха и холода, шмыгающие носами. А Инуяша повернулся и взглянул на нее. Улыбнулся - солнечно, ярко, так что защемило сердце, подошел и подал руку. Но вместо того чтобы подняться, как намеревалась, Кагоме, без всяких предупреждений, снова натолкала ему снега под хаори.
- Э-эй!!! - он отпрыгнул, поскользнулся и плюхнулся в на землю. - Ну и дела - моя женщина, моя собственная женщина строит против меня козни! Да как ты могла, Кагоме?! - он пытался говорить серьезным тоном, но не выдержал и прыснул.
- Ну-ну, по тебе театр плачет...
Кагоме снова передернуло - на этот раз от холода, и Инуяша, заметив это, нахмурился.
- Пора в дом.
- Ну погоди же! Ты так весело, давай последний разок!
- Кагоме, завтра наиграешься.
- А вдруг снег растает!..
- Иди в дом, - повторил он.
Она замотала головой:
- Да ну, перестань! Со мной ничего не случится, ведь мы же вместе...
...все друзья мертвы, - вспомнила она. - Они умерли до того, как я родилась на свет...
Внутри все сжалось, и уже не в первый раз Кагоме с благодарностью подумала о чудовище, затащившем ее в колодец. Если б сороконожка не почуяла Камень Душ...
- Что с тобой делать... - сдался Инуяша, снимая хаори и укутывая им Кагоме.
- А ты?
- Кех, порядок, - фыркнул он, но когда Кагоме обняла его за шею и прижалась к груди, отбрыкиваться не стал.
В лесу снова стало тихо.
- Значит, теперь вы с Кагоме поженитесь, да, Инуяша? - спросил Шиппо.
- ЧТО?! - хором гаркнула смущенная парочка, только сейчас сообразив, как выглядят со стороны их объятия.
- Но ведь после объяснения положено жениться, разве нет?
- Так ты за нами шпионил?! - взрыкнул Инуяша, а Кагоме рассмеялась. Полудемон перевел взгляд на охотницу и монаха: - И вы тоже, да? - ответом ему стала не требующая пояснений тишина. - Слушайте, вы хоть куда-нибудь можете не соваться?!
Мироку пожал плечами:
- Можем. Но только если дело не касается тебя или Кагоме-сама, друг мой. Мы, признаться, уж думали, что вы никогда не соберетесь.
- Ах ты ж... - напрягся полудемон, но Кагоме остановила его, и Инуяша обернулся навстречу ее сияющим, полным радости глазам.
- Перестань, Инуяша, я все равно бы рассказала... Так даже лучше - ничего не надо объяснять. И потом, - добавила она полушепотом, - я могу не стесняться того, что мне хочется тебя поцеловать.
У него вспыхнули щеки: такая прямолинейность совсем не в стиле Кагоме!..
- Эй, что на тебя нашло?..
- Жил бы ты в моем времени, знал бы, что такое сексуальная фрустрация. Да не сколько-то там, а целых три с половиной года.
Она поцеловала его - сначала вроде как в полушутку, но потом Инуяша потянул ее к себе, и оба разом позабыли про благодарную аудиторию, включая и одиннадцатилетнего мальчишку, для чьих глаз сцена совсем не предназначалась.
- Полагаю, уже если и они пришли к соглашению, то нам сам бог велел, - распахнув объятия, двинулся на Санго Мироку.
Охотница испуганно выставила вперед руки и уперлась ему в грудь, не подпуская ближе:
- Что ж вы такое творите, господин монах!..
- Разве ты не хочешь облобызать меня, Санго?.. - с хрипотцой спросил Мироку, блеснув глазами.
- Я... я... - охотница покраснела, и монах воспользовался ее замешательством. Она от неожиданности сначала даже не сопротивлялась, позволив ему припасть к ее губам, но через мгновение-другое очнулась, тут же придя в ярость: опять, опять веревки из нее вьет!
Звонкая оплеуха отвлекла Кагоме с Инуяшей - они отлепились друг и от друга и повернулись к Санго, из ушей которой разве что пар не шел, и Мироку с традиционным отпечатком пятерни на щеке и ликующей улыбкой на губах. Рядом качал головой Шиппо.
- Мироку, ты че-т многого хочешь: хорошо хоть Инуяша с Кагоме наконец-то разобрались...
Кагоме ткнулась Инуяше в плечо: они больше никогда не расстанутся. Вот он - лучший подарок на Рождество во все времена: самый замечательный полудемон на свете, который будет любить ее до скончания веков. Она прикоснулась кончиком пальца к цепочке на его шее.
Мой.
О большем и мечтать нельзя.