Иногда память играла с ним недобрые шутки.
Так, Широгане очень плохо помнил годы (?), прошедшие в поисках Рюуко. Пару раз он из чистого упрямства пытался восстановить хотя бы основные события того времени, но скоро был вынужден сдаться и махнуть рукой. Ворох разрозненных обрывков: сцены, картины, какие-то фразы, лица, голоса. Кажется, однажды его чуть не убили. А может, и не кажется. Неприятно рыться в сорочьем гнезде собственной памяти, неприятно до головокружения, до тошноты. Неприятно прежде всего потому, что любая выуженная золотая крупинка запросто могла оказаться обыкновенной конфетной оберткой. Пустым фантиком.
«Мрачное средневековье» со всей прилагающейся атрибутикой. Он искал своего короля там? Очень возможно. Однако не следует сбрасывать со счетов и старый учебник Акиры по истории, половину которого Широгане однажды прочел, борясь с бессонницей. Других книг под рукой элементарно не оказалось.
Все чаще и чаще он подозревал, что единственное настоящее воспоминание в птичьей кладовой – самое последнее. Город. Город во всякое время года и во всякую погоду, его мосты, дома, храмы, его прохожие. Не было затянувшегося путешествия, бесконечного квеста, ритуалов поиска, проб и ошибок. Был только Город, сам Широгане и сотни раз исхоженные плиты тротуаров.
Но это еще куда ни шло. Существуют правдоподобные объяснения – депрессия, психологическая травма и прочие успокоительные слова. Гораздо больше ему не нравилось другое.
Широгане не мог точно сказать, когда и, главное, как начался их с Рюуко… Роман? Сентиментально. Сожительство? Пошло. Отношения? Тоже как-то не так, но прочие определения еще хуже. Просто однажды они шли по пустынному коридору, обсуждая какие-то государственные дела. И Широгане потянулся заправить ему за ухо падающую на глаза прядь. И Рюуко поймал его руку. И…
Просто. Банально. Волшебно.
Правильно.
— Мы всегда будем вместе. Это судьба, — шептал Широгане, обнимая любовника за плечи.
Рюуко лишь смеялся и целовал его в ответ.
Они и были вместе, сошлись, как части мозаики, существование которых порознь теряет смысл и цель. Две пары перчаток у прикроватной тумбочки. Контраст тьмы и света – разве не эстетично? Змеиная изворотливость одного в сочетании с твердостью, почти жесткостью другого – разве не разумно?
— Тебе не кажется странным, что наш дворец декорирован исключительно в черно-белых тонах? – Реоко зевнул и потянулся.
— Что же тут странного? – Широгане тоже зевнул: он не любил вставать рано, но дела не ждут.
— Ведь мы же тени. Говорят, делить мир на две половины, не замечая всего множества прочих оттенков – это удел человека.
— Ну, если хочешь, давай перекрасим дворец, — улыбнулся Широгане.
— Хм. Неплохая идея, но боюсь, придворные нас не поймут, — Рюуко посмотрел на часы. – Нам пора.
Двадцатью минутами позже они в очередной раз встретились с Хомураби на официальном совете.
Еще двумя неделями позже Широгане стоял на коленях перед телом мертвого Рюуко. И не замечал, насколько уродливо смотрелись бурые пятна крови и серые пылевые разводы на некогда белых перчатках.

И снова кровь – только не Рюуко, а Акиры. И снова пыль – только земная, а не мира теней. Им был нужен именно Акира. Хомураби, вероятно, узнал, что в нем в любой момент может пробудиться король Рей.
Широгане с надеждой смотрел на Мастера. Они все верили в Мастера, в его силу целителя.
— Да он даже оторванную голову на место поставит, — как-то сказал Кенго после одного не слишком удачного столкновения с кокучи.
Несмотря на сопротивление, Мастер выставил их всех из комнаты, где лежал раненый Акира. Широгане снял шляпу и сел у окна, прислонившись виском к деревянной раме.
…У Акиры серо-зеленые переменчивые глаза – то сердитые, то задумчивые, то искрящиеся злым весельем. Он упрям, вспыльчив и остер на язык. Повязка на шее Акиры – будто знак-предупреждение: «Близко не подходить!». Широгане любил наблюдать за ним, когда сам Акира не видел. Наблюдал, впитывал, пил взглядом. Различал в голосе одному ему слышные нотки. И – надеялся. Надежда маленьким пушистым зверьком грела сердце: когда-нибудь Акира вспомнит. Улыбнется ему. И все у них будет как прежде.
Вспомнить бы, когда именно.
Мастер вернулся бесшумно.
— Акира в порядке, — севший, незнакомый голос и очень странный тон.
Широгане облегченно вздохнул. Все. Будет. Хорошо.
— Акира в порядке, — повторил Мастер.
Его лицо посерело от усталости и напряжения.
— Акира в порядке, — и собравшаяся компания поняла: что-то не так.
— А… кто не в порядке? – спросила Айя. Умница девочка.
Мастер, кажется, обрадовался вопросу. Он начал говорить сбивчиво и быстрее, чем обычно.
— Акиру ранили отравленным оружием. Он не дожил бы до утра. Единственное, что могло помочь – Обряд Разделения.
Знакомый с магией Широгане переплел пальцы так, чтобы другие не заметили его дрожащих рук.
— Сущность и память Реоко до сих пор оказали сравнительно мало влияния на Акиру. Мне удалось разделить короля Рея и японского школьника. Реоко, как более слабой составляющей, пришлось… пожертвовать, чтобы Акира остался жить.
Мастер пару мгновений слушал пораженную тишину, а потом заговорил снова, все повышая и повышая голос.
— Я не знаю, когда и в ком Рюуко воплотится в следующий раз. Я не знаю, воплотится ли вообще. Я не знаю, как это повлияет на частицу тьмы, одолженную Акире. Я не знаю! Я не Господь Бог!
Правильно оценив ситуацию, Ко подхватил Мастера под локоть и повел в бар. Кенго нерешительно последовал за ними. Айя осталась.
— Широгане-сан?
Широгане молчал.
— Широгане-сан, вы снова пойдете искать своего короля?
Кто научил тебя задавать такие неудобные вопросы, Айя?
Она ушла, не дождавшись ответа. Чутье подсказало, что Широгане лучше оставить с Акирой наедине.

Широгане садится на постель рядом с бесчувственным Акирой. Закрывает глаза. Вспоминает другое лицо. Потом медленно, нерешительно снимает перчатки. Комкает и бросает на пол. С непривычной робостью касается каштановых волос Акиры.
Рюуко… сколько времени они были вместе? Месяц? Год? Больше? Широгане не знает и, возможно, не узнает никогда.
Выбирай, Широгане.
Он скоро очнется, поторопись.
Выбирай, король Синов.
Это же так просто.
Вы-би-рай.